Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
У него с самого начала их знакомства возникло ощущение, что они знают друг друга тысячу лет. И вел он себя с ней, как со своей: раскованно и нежно. То, что пятнадцать лет назад он сгоряча принял за родную кровь, обещало стать для него одной сплошной мигренью. Эта загадка начала его нервировать...
– Конечно, помню, - поспешил Кэш успокоить девушку, - я прекрасно помню все о том незабываемом лете, когда мы встретились впервые...
– она моргнула, от нетерпения начав покусывать нижнюю губу.
– Ты говоришь о том времени, когда мы жили в общине
– уточнила она.
– Ну, конечно! Мне никогда...
– он осекся, ощутив, как от неё дохнуло арктическим холодом. Дыхание связало и Кэш не смог продолжить говорить. Его сковало.
– Прости, - сухо сказала Лара, поднимаясь, - мне нужно сходить в уборную...
Что-то скрутило его в такой тугой узел, что он не мог даже шевельнуться, не то, что окрикнуть её. Беспомощно глядя вслед исчезающей Ларе, он пытался ответить хотя бы себе, как он понял её вопрос: "Ты меня совсем не помнишь?"
Он понимал, что она покидает его, как тогда, пятнадцать лет назад, и он ничего не мог поделать. Разница заключалась только в том, что он понял - почему.
– Проклятье!
– он стал противостоять тому воздействию, что Лара направила на него, чтоб удержать на месте, но "принуждение" не отпускало.
– Черт! Черт! Черт!
Он смог подняться лишь несколько минут спустя и сразу же побежал на улицу, в надежде догнать беглянку и надрать ей задницу за обманутые надежды.
– Кого-то потерял?
– услышал он мужской голос со спины. В нём таилось столько неприкрытой издевки, что ни с чем другим спутать было не возможно.
Обернувшись, Кэш увидел высокого молодого человека, отдаленно кого-то ему напоминавшего. Высокий, поджарый, темноволосый, как Сиско...
– А ты кого-то видел?
– передразнил тон в тон Кэш незнакомца.
На лице, вне всяких сомнений, бессмертного появилась убийственная ухмылка:
– Альфонсо, - обманчиво дружелюбным тоном протянул хищник, простирая к Кэшу руки, - разве тебя не учили, что нельзя хамить близкому кругу семьи?
– А где ты видишь Альфонсо?
– сердито поинтересовался Кэш, попутно пытаясь припомнить друзей отца. Мог ли этот быть одним из них? К черту! Он вычеркнул отца из своей жизни более двадцати лет назад, так чего теперь идти на попятную?
– Не знаю, за кого ты меня принял, да мне это и не интересно... Уйди с дороги!
Хищник подошел к нему так близко, что Кэш сумел разглядеть его темно-зеленые глаза, горящие лютой ненавистью. Кэш почувствовал себя сбитым с толку: это отец Лары? Незнакомец рассмеялся и, похлопав его по плечу, тихо спросил:
– А ты все такой же ершистый, я посмотрю. Я, Цезарь, сажу тебе прямо, приятель, если у сестры духа не хватило, - он внезапно схватил Кэша за шею и стал внушать, гипнотизируя его взглядом - ещё раз увижу тебя рядом с ней, убью! Ты понял меня? Клянусь, я сделаю это... снова!
***
Лето 1483 года. Ватикан.
За очень короткое время в жизни семилетнего Цезаря случился целый ряд событий, перевернувший его жизнь с
...Первое, что сделал кардинал Борха в оправдание разлуки детей с матерью, он официально признал Хуана, Цезаря и Лукрецию. В то время, как дети других кардиналов выдавались за их племянников (та же судьба ждала и старших бастардов Родриго - Джеронимо, Изабеллу и Пьетро Луиса). Цезарь на всю жизнь запомнил ту мессу в Базилике Святого Петра. Сначала он с братом и сестрой ждал, когда отец отслужит воскресную мессу и пригласит их, праздно одетых, к столу, разделить с ним трапезу. Креция устала стоять и, заворчав, попыталась сесть на пол во время литургии, тогда, Цезарь, не подумав о том, что его любимая сестренка весит едва ли с половину его веса, взял её на руки и держал так до самого конца молений, почти час...
Он и не думал, что это станет для него сущей пыткой: сначала Кеси возбужденно крутилась, прося спустить её на пол. Конечно, ей было не удобно и она совсем не думала, как трудно ему, ведь она уже большая и тяжелая девочка.
– Сиди тихо.
– Шепнул он на ухо Креции, молясь о том, чтобы она послушалась.
– Ты меня улонишь...
– муркнула она недовольно, снова начав вертеться угрем.
– Не уроню, если не будешь крутиться. Ты понимаешь, как это важно для тебя? Давай хотя бы попытаемся не подвести отца, когда он так старается для нас?
Когда отец подал им знак усаживаться за стол, Цезарь уже не чувствовал ни рук, ни ног... Он осторожно опустил Крецию на выдвинутый отцом стул и благодарно выдохнул, когда Родриго едва ли не силой усадил его на соседний стул.
– Ты молодец, парень.
– шепнул отец, заговорщически подмигнув среднему сыну.
Когда все расселись и поблагодарили Всевышнего за еду и питье, кардинал и Хуан принялись с аппетитом есть. Цезарь с тоской посмотрел на еду, на угрюмую Крецию. Он был так истощен, что не мог пошевелиться, не говоря уже о том, чтоб попытаться покормить её с ложки. Кажется, что она вот-вот захнычет.
– А посему здесь нет Хоффи?
– Креция повернулась к отцу.
– Посему, папи?!?
– Тише, Кеси, - Цезарь из последних сил протянул к сестре руку и попытался утихомирить её, - я потом тебе все объясню, пожалуйста, начинай есть...
... тогда ему удалось усмирить маленькую бунтарку. Он помнил, что продержал её за руку весь обед. Его потряхивало, но ощущение слабости быстро ушло и Цезарь смог не только поесть сам, но и умудрился покормить сестренку. После завершения церемонии "признания", он чувствовал себя настоящим героем...