Лубянская империя НКВД. 1937–1939
Шрифт:
Доносы
Как сказано, отец был смещен постановлением ЦК от 22 сентября. А уже спустя несколько дней на Ильинку в КПК доставляют скромную папку, образованную перегнутым листом плотной бумаги, на котором аккуратная чернильная надпись: «Материал на Жуковского С.Б. (Зам. НКВД)». Тут же, через весь лист черным карандашом размашисто: «т. Шкирятову. Посылаю материал на Жуковского. Ежов. 27/IX-38 г.» К ^материалу» приложена опись на типографском бланке с гербом и прочими атрибутами НКВД; бумага — верже.
«СОВ. СЕКРЕТНО ЛИЧНО
Зам. Председателя КПК при ЦК ВКП(б) тов. Шкирятову
По поручению
1. Заявление НЕРУСА от 16.IX-38 г. на 3 листах
2. Заявление Майзеля Б. от 27.VI.37 г. на 9”
3. Анонимка от апреля мес. 1938 г. на 3”
4. Показания арестованного Камермахера Ш.И. на 1 л.
5. Вторая анонимка на имя тов. Сталина от 23.IV—38 г.
6. Заявление Осипова Л.Е. от 27.IX.37 г. на 1 л.
7. Письмо Майзеля Б. на имя тов. Поскребышева на 2 л.
8. Заявление Бокшицкого от 3.XII.37 г. на 1 лис.
Начальник секретариата НКВД СССР Старший майор государственной безопасности (Шапиро)»
Сопроводительная записка Ежова Шкирятову
Свидетельствует Фриновский: «На имя Ежова поступило заявление о Жуковском по обвинению его в том, что он троцкист и имеет связи с заграницей.
Это заявление через Шапиро Ежовым было направлено мне. Я в связи с этим зашел к Ежову и сказал: «Вы мне переслали заявление на Жуковского, что с ним делать?» Ежов ответил: «Положи его подальше, Жуковский «свой» человек и никакого дела на него заводить не надо».
Сопроводительное письмо Шапиро Шкирятову
Это было показано 21 июля 1939 г. на очной ставке арестованных Ежова, Фриновского и Евдокимова (поочередно) с Жуковским.
Как видим, не горят не только рукописи, но и доносы. Они хранятся в спецархивах, пока не понадобятся. Задержимся на перечисленных документах. «Нерус» — это не фамилия, а кличка агента, «стукача», приславшего очередной донос (в деле хранится не только машинописная копия, но и рукопись). Творение Неруса приведем в главных выдержках.
«Сообщение № 16
В Москву приехала в отпуск Торгпред в Норвегии Левенсон (Людмила).
В одном из разговоров со мной о бывших внешторговцах она рассказала мне следующее: при партчистке тов. С.Б. Жуковского (Зам. Наркомвнудел) в 1929 г. в ячейке Наркомвнешторга было установлено, что тов. Жуковский, когда в 1916 году петлюровцы заняли Киев, остался в Киеве без разрешения наших организаций. Сам тов. Жуковский этот факт объяснял тем, что не мог связаться ни с кем, чтобы получить разрешение. По занятии Киева петлюровцами тов. Жуковский был последними арестован. Спустя несколько дней одним видным петлюровским генералом т. Жуковский был из-под ареста освобожден. Т. Жуковский был знаком с ним давно. Тов. Жуковский был этим петлюровцем освобожден при условии, что даст ему обещание уехать в Москву. Через некоторое время по освобождении из тюрьмы в Киеве т. Жуковский действительно уехал в Москву. На вопрос: куда же вы ездили в Москву, к кому в Москву? тов. Жуковский ответил — «/с Пятакову. Пятаков может подтвердить!»
Далее
На вопрос, как же вы могли без специального пропуска попасть снова за кордон, тов. Жуковский стал свои ответы путать и под напором новых вопросов в связи с этим обстоятельством он тут же в зале падает в обморок, его откачивают водой и выносят из зала. Чистка т. Жуковского из-за обморочного состояния на этом была прервана и перенесена в райком…» (В действительности отец, вскоре придя в себя, настоял на немедленном продолжении чистки. — В.Ж.)
Через несколько дней, пишет Нерус, Левенсон «зашла в Замоскворецкий райком партии узнать, какова судьба т. Жуковского… ей сказали, что… на комиссию в райком специально приезжал лично Пятаков на выручку. Пятаков… подтвердил, что т. Жуковский действительно приезжал в Москву, являлся в Москве и жил у него на квартире.
Т. Жуковский был близок к Пятакову и в большой дружбе с ним. Работал он с Пятаковым в ВСНХ».
В углу листа — надпись красным карандашом: «т. Виноградов. Вызовите Левинсон и Нерус 1-го. Шкирятов».
Очень ко времени оказалось «Сообщение № 16». Можно лишь гадать, случайно ли это.
Заявления Б. Майзеля, в том числе и не упомянутые в списке Шапиро, благодаря широте охвата, естественно объединяются в некую «майзелиану», чья задача — доказать большие переплаты по внешнеторговым операциям и ошельмовать как можно большее количество людей и учреждений. И если ту часть «майзелианы», которая посвящена разоблачению переплат, можно занести в разряд усердия не по разуму, то масштаб клеветы, когда оговариваются уже не только конкретные трудящиеся, но целые организации, наводит на мысль о патологии — что-то вроде паранойи на фоне борьбы за построение социализма в одной, отдельно взятой стране.
Первый донос Майзеля датирован аж мартом 1931 года. Между прочим, сикофант гневно отметает высокую репутацию, заслуженную детищем отца — Цветметимпортом. Дадим выдержки.
«Совершенно секретно;
О вредительстве в системе внешней торговли
Ряд проверенных мной работ по анализу наших выступлений на заграничных рынках показывает наличие еще не раскрытых вредительских ячеек в системе Внешней Торговли.
…Я твердо уверен, что вредительские ячейки еще существуют в Электроимпорте, Цветметимпорте, Металлоимпорте, Резинотресте и др…Характерно, что в то время, как вредительство «прет» из Цвет-метимпорта, это не мешает в системе УЗО (Управление заграничных операций. — В.Ж.) бывшего Нар-комторга НКВТ считать это общество лучшим в системе спецобществ.
…Их (вредителей. — В.Ж.) задачи:
1) тормозить развитие Советского котлостроения (ве-. роятно) и станкостроения и др. видов оборудования…
2) Свести к минимуму эффект монополии внешней торговли. В результате мы не разбиваем единого фронта иностранных фирм и картеля по черным металлам…
3) Выступать в моменты невыгодной конъюнктуры и платить сверх биржевых цен…» Ну и так далее.
«Я по разным наблюдениям и некоторым материалам беру на себя смелость наметить некоторых лиц, причастных к вредительству, и некоторые источники финансирования.