Луч судьбы. Я дождусь
Шрифт:
Морозов помолчал и глубоко вздохнул:
— Да, Виктор. Пришло время, о котором я когда-то говорил. Мне может помощь твоя понадобиться. Я, сынок, развод затеял. Поможешь в случае чего?
— Всегда и везде, — коротко бросил в ответ Платов. — Когда бы мы могли встретиться? Только, Кирилл Сергеевич, тут такое дело… У меня жена рожает, я…
— Ай, молодец! — Морозов громко засмеялся и присвистнул. — Это же не первый твой карапуз?
— Нет, второй. Первая девочка Лидочка. Сейчас сына ждём.
Морозов помолчал, а затем тихо спросил:
— Сына как назвать решили?
— Кириллом. Дочь в честь Дашиной мамы, сына в честь моего отца.
Мужчины помолчали несколько секунд, а затем Платов
— Я так понимаю, что могут возникнуть сложности при оформлении бумаг? Вы, пожалуйста, соберите все документы, я постараюсь заехать вечером.
Морозов усмехнулся и качнул головой:
— Не спеши, побудь с женой и детьми. Когда вся ситуация у тебя устаканится, тогда поговорим. А с женой своей не хочешь меня познакомить? Ведь страшно подумать, ты уже сколько лет женат, а мы так и не встретились с твоей Дашуткой — то вы в отъезде, то я у чёрта на рогах, только маму вашу Татьяну застать можно дома.
— Непременно познакомлю, пусть только Кирюха маленький окрепнет.
Они ещё немного поговорили и попрощались до скорой встречи.
Платов добавил коньяк в бокал Кирилла Сергеевича и пожал плечами:
— Не знаю, что и сказать вам. Я ведь до тридцати пяти дожил, а душа так никого и не приняла. А тут Дашу свою увидел мельком в углу за книгой и всё! Потерял покой, да и сам потерялся. Но очень боялся нашей разницы в возрасте. Понимаете, я же столько видел, воевал, в грязи человеческой ковырялся постоянно, профессия обязывает. А тут девочка совсем. Нежная, молоденькая. Мы с ней как в той песне про дуб и рябинку. Я всё думал, тянул, а когда понял, что могу потерять… Мне будто кто-то пинка дал. И мысли, и силы появились, и помощь пришла, откуда не ждал. А потом… — Платов хмыкнул и сдержанно улыбнулся. — Потом, Кирилл Сергеевич, эта девочка мне показала, что значит жить. Именно жить, а не существовать. И силу свою показала.
— Силу? — Генерал сделал глоток и с улыбкой посмотрел на Платова.
— Именно силу, Кирилл Сергеевич. Знаете, нам с парнями повезло, нам такие женщины судьбой дарованы были, что наши проблемы, какие-то нерешаемые на тот момент задачи такой фигнёй показались. Честное слово! А ведь девчонки боролись за себя, за свою жизнь, за право просто быть, жить, как они хотят. И ведь ни одна не согнулась, не сдалась. И пусть Даша моя просто сбежала от тирана-отца, от любовницы его, что убийцей оказалась. Пряталась, жила на гроши какие-то, но пошла против воли старших, потому что так сама захотела. И смогла выстоять, вырваться из рук ублюдка, что хотел её…
— Ну, ну, успокойся. — Морозов украдкой глянул на дверь, за которой послышался тихий счастливый женский смех. — Не беспокой её, твоё состояние и она, и дети могут почувствовать.
— Да, вы правы. Даша часто первой ощущает перемены какие-то, изменения, на которые я и внимания бы не обратил. Дома всегда так тихо и уютно, даже когда дети орут — всё равно уютно! А ведь она при этом ещё и институт закончила, работает. Я ни черта не понимаю в этой её физике, а она сидит, что-то пишет, какие-то формулы выводит, спорит с коллегами. Понимаете, она у меня ведь совсем молоденькая, а всё успевает, всё! Я, конечно, помогаю, но львиная доля всех домашних дел на ней в любом случае. И я… я счастлив! Ведь если задуматься, то муж или жена — единственные родные нам люди, которых мы выбираем сами. Выбираем именно для того, чтобы всё в жизни — проблемы, дети, воспоминания, счета — стало общим. Чтобы не тащить в одиночку плохое, чтобы можно было разделить радость от хорошего. Чтобы всегда было кому «дать пять» или ткнуться лбом в плечо. Не надо сливаться в одно существо — пусть будут и личные друзья, и собственные планы, и хобби, и профессия. Так даже интереснее. Но чувствовать,
Морозов поднял глаза на Платова и тихо ответил:
— Если бы ты знал, как ты прав. И мудр. В отличие от меня. — Морозов откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Я всю жизнь гонялся за призраком, не понимая, наверное, что потерянному или вовсе неприобретённому мы придаём больше значимости, чем тому, что имеем… Сначала искал, затем постоянно думал, затем просто любил, в один момент возненавидел. А потом… Просто жил с этим и искал свой идеал в других женщинах, да только не бывает повторной встречи, увы. А Даша у тебя редкая красавица. Особенно глаза. Совершенно необычные. Будто из моих снов.
Платов улыбнулся и кивнул:
— Это мамины глаза. Так и Даша, и Катя считают. Я их маму только на фото и видео видел. Красивая женщина была. Какая-то прелесть в ней была, ведь взгляды притягивала, даже когда бабушкой стала. Погибла рано, не успела порадоваться за нас с Дашей.
— А Катя кто? Сестра Дашина?
— Да, старшая сестра. Там некрасивая история получилась. Катя и Даша родные по матери. Отцы у них разные. Ну с Дашиным отцом всё ясно. Он просто нехороший человек. — Платов невольно поморщился, вспоминая последнюю встречу с тестем. Как тот внимательно рассматривал маленького Кирилла, задавал вопросы о здоровье малыша, а потом хвастливо говорил по телефону с кем-то, рассказывая о здоровом внуке. Здоровом… Будто больше его ничего не интересовало. Булавин даже не спросил у дочери, как она себя чувствует. — Что до отца старшей сестры… Эту тайну Лидия Степановна унесла с собой.
Морозов чуть поднял голову и прищурившись посмотрел на Виктора. Лидия. Лидия Степановна… И глаза. Будто зелёное стекло с коричневыми крапинками… Он помотал головой, отгоняя непрошеные мысли, и бодро заговорил:
— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Что будет со мной, с моим добром нажитым — меня, Витя, волнует меньше всего. Мне главное Сашу защитить. Он летает. Ему лишние проблемы и дёргания ни к чему.
— Не волнуйтесь, Кирилл Сергеевич, судя по документам, Ада ваша вообще не при делах. Тем более что… Ну я, наверное, не открою для вас Америки, если скажу, что она была неверна вам. Кстати, она тоже в курсе этого факта.
— Что была мне неверной женой, что ли? — с ухмылкой переспросил Морозов.
— Нет, в том, что мы копаем под неё. Так что не думаю, что она будет сильно на чём-то своём настаивать. А вот её патологическая любовь к сыну может немного попортить нам нервы. Она может условия выдвинуть — ваше спокойствие в обмен на решение проблем её сына. Вы же в курсе, что в институте у него не всё так радужно оказалось? А тут ещё один факт всплыл. Оказалось, что в этом деле и у меня есть свой интерес.
— Тебе-то что он сделал, этот сосунок?
Платов встал и обошёл кресло, затем опёрся в него локтями и спокойно закончил:
— Девочки, которые тогда в баре оказались, из-за которых Павла задержали, это дочь моих друзей и её подруги. Сейчас их в городе уже нет, учатся в другом вузе. Но я встречался с их сокурсницей. Девушка согласилась дать показания. И они не в пользу вашего пасынка, Кирилл Сергеевич. Хотя доказательств, кроме слов самой девушки, у нас нет. Зовут её Валентина Касаткина. Она после всей этой истории согласилась встретиться с Павлом, уже когда их освободили, а оказалось, что во встрече, так сказать, участвовал не только Снегов, но и его дружки. Сами понимаете, чем эта встреча для девушки закончилась. Однако повторюсь, факт этого деяния нам известен только со слов самой девушки, её отец не простой человек… короче, историю болезни уничтожили.