Лучезарная звезда

Романовская Ольга

Мимо пролетали знакомые пейзажи, изрытые оврагами, пересеченные сеткой полей, такими тоскливыми без золотого убора пшеницы. Изредка попадались деревушки, утопавшие в раннем осеннем буйстве красок.

Неподалеку от Яне-Сенте Стелла свернула с королевской дороги на параллельную второстепенную, используемую местными жителями для проезда тяжелых подвод, и в относительной безопасности продолжила путь вне поля зрения теоретических доносчиков.

С главного тракта время от времени доносился ровный цокот копыт и гортанные голоса возниц, разгонявших замешкавшихся

путешественников, мешавших проезду, — это новые военные отряды стекались из других областей страны в Яне-Сенте — сборный армейский пункт, из которого они отправлялись в Сиальдар. При каждом бряцанье сбруи, при каждом скрипе колеса девушка представляла себе обескровленную, поставленную на колени страну своего дяди, и сердце сжималось от боли. Да, такое же будущее ждет и Лиэну, если они вовремя не справятся с очередным добисским мятежом.

Дождь начался после полудня и все лил, лил, и лил, словно пытаясь смыть всю грязь, всю ненависть, накопившуюся в мире за многие годы бесполезной бессмысленной вражды.

В тягостные философские размышления ворвались посторонние, земные звуки. Стелла обернулась и увидела дорожную карету, неуклюже, словно утка, переваливавшуюся по дорожным ухабам. Четверка лошадей непонятной масти, понурив головы, тянула пассажиров и их багаж, мужественно не позволяя колесам окончательно завязнуть в грязи.

— Чтоб им провалится, извергам! — бормотал кучер, нахлобучив шляпу на глаза. Холодные капли собирались на полях, образовывали мелкие озерца, которые, не удержавшись на неровной поверхности, мелкими ручейками стекали вниз, за воротник проклинавшего военных вознице.

Принцесса с сочувствием наблюдала за героическими усилиями лошадей продолжать движение — карета была загружена под завязку — и не менее героическими попытками кучера не замерзнуть в такую дурную погоду.

— Что, Вас они тоже согнали? — окликнул он Стеллу.

Девушка пожала плечами: она предпочитала неоднозначные ответы.

— Все едут, еду и едут, конца и края им нет! Там съезда на большую дорогу не видно?

— Вроде, нет, — оглядевшись, ответила принцесса. Ей тоже было зябко, хотелось скорее юркнуть под крышу, погреться у камелька. — Да даже если бы и был, они еще не проехали.

— Совсем все с ума посходили! Нет, раньше такого не было. — Похоже, он был рад нежданной собеседнице.

Но Стелла не поддержала его пламенный порыв начать разговор; хоть их глаза следили за одним и тем же, цели у них были разные.

— Ну, скоро там? — Из кареты выглянула недовольная физиономия какого-то человека, высунулась и тут же, как только на нее упали тяжелые капли, исчезла.

— Кто его знает! — Оказывается, кучер тоже любил неопределенные ответы.

— Я, между прочим, тороплюсь, — буркнула из недр повозки «физиономия».

— Не Вы один, — поддакнул низкий женский голос.

— Ничем не могу помочь, лошади и так изо всех сил стараются. Все претензии не ко мне.

Очередной красноречивый взгляд на королевскую дорогу.

Пассажиры поворчали еще немного и успокоились, смирившись с невозможностью что-либо

изменить. Над дорогой воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим бурчанием возницы.

Справа замаячил съезд на большую дорогу — тонкая полоска блестящего от воды грунта. Кучер ожил, хлестнул лошадей. Карета дернулась, задребезжала и свернула направо.

Принцесса проводила ее глазами, обрадовавшись тому, что вновь осталась в одиночестве. Как выяснилось несколькими минутами позже — рано. Сначала до нее донеслась цветастая брань, а потом на импровизированной сцене возникли все участники спектакля под названием «Сцена на дороге». Разгоряченный спором кучер пассажирской активно жестикулировал, пытаясь что-то объяснить флегматичному военному, слушавшему его в пол уха. За их спинами маячил силуэты кареты и пассажиров, с различной гаммой чувств на лицах наблюдавших за перебранкой.

— В сотый раз тебе говорю: твоей колымаге придется подождать, — жуя, устало ответил на очередной протест возницы военный. Эмоциональная тирада собеседника не произвела на него никакого впечатления, для него кучер был чем-то вроде назойливой мухи. — Хоть кричи, хоть топай ногами — не поможет.

— Да по какому вообще праву….

— Вот проедет обоз — тогда милости прошу.

— И скоро он пройдет?

Военный пожал плечами.

— И я, что, все это время ждать должен? Тут, между прочим, люди, они деньги заплатили и хотят заночевать в городе.

— Так что им мешает? Вот дорога — вперед, проезжай!

— Вы, что, смеетесь?! По этой дороге невозможно ехать!

— Люди же ездят. Она, например. — Он указал на наблюдавшую за ними Стеллу. — Сеньора, как Вы считаете, эта дорога пригодна для проезда?

— Вполне. — Даже если бы дорога находилась в куда более плачевном состоянии, девушка не стала бы спорить с представителем власти.

— Кстати, если хотите, можете свернуть на королевскую.

— Так, позвольте! — взвился кучер. — Почему это ей можно, а мне нельзя?

— Да потому, что у нее нет твоей громоздкой колымаги, тупица.

— А, может, потому, что у нее смазливая мордашка?

Воздух вокруг спорящих накалялся, уставшие ждать пассажиры, того и гляди, должны были присоединиться к ним; даже дождь не мог остудить их.

Принцесса предпочла оставить их позади и, тронув поводья, съежившись под холодными каплями и мечтая, чтобы никто с ней больше не заговаривал, погрузилась в промозглый мир октябрьского дня.

Впереди, за темным пятном рощицы, клином вдававшейся в поля, мелькнули крыши деревни. Ухватившись за них, как утопающий за соломинку, Стелла не теряла из вида соблазнительный вид печных труб. В такой денек, как этот, никто не осудит ее за желание просушиться у огня и выпить чего-нибудь горячительного.

Серая водяная дымка скрыла от нее королевскую дорогу, фантазию уже не бередили долетавшие оттуда звуки. Острые капли вонзались в кожу, вытесняя все мысли и желания.

Да, пусть там едет будущая смерть десятков людей, но что толку думать об этом в одиночестве на проселочной дороге?