Лучезарная звезда
Шрифт:
Стелла удивленно посмотрела на него: такой маленький, безоружный — и прогнал демонов?
— Внешность бывает обманчива, — тут же последовал комментарий «чтеца мыслей». — Он не такой уж маленький и беззащитный. Кстати, Дотсеро, познакомься с любительницей задавать вопросы. Это та самая, которую пожелала видеть твоя бабушка. Зовут Стелла.
— Приятно познакомиться. — Дотсеро снова снял колпачок и широко улыбнулся. — Ты очень милая девушка.
— Да, конечно! — Мериад фыркнул и закатил глаза. — Если хочешь, можешь забрать это сокровище себе.
— Я бы с радостью, но не могу.
Мальчик нагнулся и, поманив к себе принцессу, прошептал, лукаво посматривая на ее спутника:
— Знаешь, он прав, не все таково, каким иногда кажется. И даже его можно заставить поступать по-твоему. Всего можно добиться ласковым словом.
Стелла удивленно подняла брови, хотела что-то спросить, но Дотсеро поднес палец к губам.
Рассмеявшись, он плеснул в них водой, и исчез.
— Озорной мальчишка! — усмехнулся бог и резким движением стряхнул с себя холодные капли. — Из вас вышла бы отличная пара.
Глава X
Ночь была темная. Холодная роса упала на траву и переливалась в призрачном свете серебряного светила. Луна, царица ночи, неторопливо плыла по небу от одной звезды к другой, но не спешила освещать сгусток мрака у своих ног.
Стелле не спалось; она ворочалась с бока на бок, то и дело бросая беспокойные взгляды на небо. Ей казалось, что вокруг сгустились лиловые тени, стремящиеся подобраться ближе к костру.
И снова этот тихий протяжный звук…
Ей было бы гораздо спокойнее, переночуй она под крышей, но места ночевок от нее не зависели. Хотя, справедливости ради, прошлую ночь она провела в какой-то деревне. Одна. Стоило ей отвязать поклажу, как Мериад куда-то исчез и появился только утром, когда она уже смирилась с тем, что отныне ей придется идти пешком. Впрочем, его исчезновение заметила только она: иллюзия во дворе довольно хрупала сеном, зато не обменивалась с принцессой ехидными комментариями.
Сегодня они ночевали под открытым небом. Вернее, ночевала только она, а бог по обыкновению скрылся из виду, оставив девушку самостоятельно обустраивать свой быт и спальное место. Интересно, а спят ли боги?
Протяжный звук повторился вновь.
Принцесса встала, прошла мимо спящего Шарара и остановилась у жидкого куста возле пригорка, ежась от ночного ветерка.
Рядом блеснули голубые огоньки, блеснули, зажглись снова, поднялись над землей, закружились в медленном танце и, вспыхнув, окончательно погасли.
— Злые духи резвятся, — подумала Стелла и, разогнав рукой дымку, поднимавшую от воды (рядом был ручей), перешагнула на другой берег.
Перед ней мелькали светлячки; из-под ног с кваканьем прыгали лягушки, привлеченные влагой.
Беспокойную ночную тишину разрезал скрежещущий смех, эхом разлетевшийся над лугом. Свечение, похожее на ультрамариновый рассвет, разлилось над головой, выхватив из мрака кусочек неба и земли.
Принцесса вздрогнула и отступила назад, во мрак. Теперь он не казался таким уж пугающим, гораздо страшнее было там, впереди, в полосе сине-зеленого света. Она нечаянно наступила в ручей, ноги тут же промокли, но разве сейчас это важно?
Сияние превратилось в туман и, сгустившись, обрело форму человеческой фигуры.
—
Стелла молчала. Все внутри нее содрогалось от страха, от первобытного животного страха, парализующего движения и мысли, отравляющего ядом кровь. Но ведь голос не угрожал ей.
— Мне передали, что тебе нужно счастье. Ты сказала, что я не могу его тебе подарить. А если могу? Если ты будешь счастлива, ты отдашь мне Лучезарную звезду?
— Это невозможно. — Вместо слов из горла вырвалось бормотание, но ее поняли.
— Для меня нет ничего невозможного. Я знаю, где твое счастье.
Страх ослабил хватку, ей вернулся дар речи, а вместе с ним — способность мыслить и возражать этому голосу.
— Счастье — хрупкая вещь; оно постоянно ускользает. Разве кто-то может сказать, где прячется счастье? Сейчас оно здесь, а через мгновенье его там нет.
— Ты не глупа. — Фигура вышла из оболочки тумана и остановилась в нескольких шагах от принцессы. Несмотря на то, что обладатель голоса был так близко, девушка никак не могла рассмотреть черты его лица. Все, что она успела заметить, это то, что и в отце, и в дочери течет южная кровь. — Но ты забыла, что есть сила, которой подвластно все.
— Нет, не все. — Былая уверенность возвращалась к ней по крупицам; теперь она не боялась смотреть на него. — Вы не можете подарить кому-либо счастье, потому что не знаете, что это такое.
— Откуда такая уверенность? Ты совсем меня не знаешь.
— Знаю. Мне сказали, что Вы — это Зло.
— Ей сказали! — рассмеялся Эвеллан. — Значит, ты веришь словам?
— Не всем словам.
— И правильно. Я не совсем то, что тебе кажется.
— Кем бы Вы ни были, осчастливить кого-либо Вы не можете. Счастье не живет рядом со злом.
— Для тебя сейчас все кажется черно-белым, ты не видишь полутонов, делишь мир на друзей и врагов. Друзья, по-твоему, всегда счастливы, а враги способны лишь творить зло. Но все не так просто, — покачал головой отец Вильэнары. — Тебе нужно счастье? Ты получишь его. У тебя будет свобода, свобода от всех богов на свете, ты будешь любима достойным могущественным и умным человеком, осчастливишь своих близких и друзей — и цена этому всего лишь маленькая звездочка, даже не звездочка, а камушек, от которого тебе все равно нет проку.
Стелла молчала. Может, он прав, и ей не стоит так отчаянно упорствовать, может, она чего-то не понимает, не видит какого-то важного оттенка?
— Ты знаешь, что твоя родина стоит на пороге войны? В ней бушует восстание, которое невозможно подавить малочисленными лиэнскими силами. Твоя сестра — слабая болезненная женщина; после твоего отъезда она не появляется на людях, чахнет день ото дня, молится Амандину, но боги глухи к ее мольбам. Богов уже нет, а ты упорно продолжаешь служить тому, чего нет. Солнце вечно, погасить его невозможно, можно только убить хранителя. Сумерки мира — лишь преддверие нового мира, в котором будет всего один бог. Настоящий, обладающий властью, а не толпа дряхлых беспомощных комедиантов. Прояви благоразумие и не ссорься со мной.