Лучи из пепла
Шрифт:
Эти бесчисленные, хотя и небольшие, акты милосердия предпринимались совершенно стихийно: Итиро ничего не планировал заранее. Иногда он на несколько дней забывал одного из своих подопечных, потому что другой казался ему в то мгновение более важным. А потом на середине дороги вдруг вспоминал старого больного, поворачивал назад и спешил наверстать упущенное. Однажды, по его словам, он пришел слишком поздно: молодой человек по имени И. заболел всего несколько недель назад раком крови, но, когда Кавамото явился к больному, ему сообщили, что И. уже отправлен в больницу и там умер.
В наш век такой человек, как Итиро Кавамото,
Однако «неправдоподобный» Итиро Кавамото, как это ни странно, действительно существует. Год за годом его озабоченное длинное лицо появляется в кварталах бараков, где прозябают «атомные парии». При этом Кавамото мало волнует, что думают о нем жители Хиросимы. Ему надо хоть немного ободрить больных и несчастных. Перед сиротами в Синсэй Гакуэн он часто выступает в роли рождественского деда. Его одеяние из красной бумаги во время этих «сеансов» неизбежно превращается в лохмотья, и из-под них выглядывает тощая фигура поденщика в обтрепанных и зачастую не совсем чистых брюках. Малыши смеются, хлопают в ладоши и дразнят старого друга.
— Он единственный взрослый, которого я никогда не боялся, — рассказывал мне один из ребятишек-сирот.
Кавамото принадлежит к числу основателей Союза жертв атомной бомбы («Гэмбаку хигайся но кай»), созданного по инициативе писателя Томоэ Ямасиро в августе 1952 года. Вначале Союз объединял всего лишь около пятнадцати «хигайся». Члены Союза собирались в церкви пастора Танимото. Однако некоторым из них показалось, что пастор хочет обратить их в христианство. После этого они стали встречаться в сарае торговца сувенирами Киккава. Тут они чувствовали себя свободно: никого не надо было стесняться, ничего не надо было скрывать, можно было вволю поговорить друг с другом. Все началось с рассказов о «том дне», но потом это переросло в нечто большее: жертвы «пикадона» решили информировать общественность о судьбе «атомных парий» и потребовать у властей реальной помощи для безвинно страдающих людей.
Бродячая театральная труппа «Синкё» предоставила в распоряжение Союза свой сбор от спектаклей, показанных в Хиросиме. В результате этого Союз получил возможность арендовать небольшое помещение и нанять секретаршу. Теперь сюда могли прийти за советом все люди, пострадавшие от атомной бомбы. Первой секретаршей Союза жертв атомной бомбы стала приятельница Кавамото — Токиэ Уэмацу. Жалованье ей предполагалось выплачивать из ежемесячных пожертвований различных торговых предприятий Хиросимы, имевших специальные благотворительные фонды.
Миниатюрная «девушка с палочкой» уже давно перестала быть тем изнеженным и чувствительным созданием, каким была несколько лет назад, когда Итиро познакомился
Собственно говоря, Токиэ должна была получать 4500 иен ежемесячно. Но платили ей очень нерегулярно, ибо финансы Союза находились большей частью в плачевном состоянии, особенно с тех пор, как распространился слух, будто его члены — коммунисты… А дома сестра спрашивала Токиэ:
— Токи-тян, ты уже получила жалованье?
— Нет, но сегодня обязательно потребую его.
При этом девушка точно знала, что она и не заикнется о деньгах: все равно это не поможет. Хочешь не хочешь, а придется заложить свое пальто и сказать, что деньги получены в Союзе. Токиэ решила продержаться на своей новой работе как можно дольше. Ей опостылели мастерские, поставляющие товар магазинам готового платья; работа швеи казалась ей бессмысленной и бесперспективной; впервые у девушки появилось чувство, что она делает нечто важное. Это помогало ей переносить все невзгоды и разочарования.
«Я была потрясена, — рассказывает Токиэ, — когда услышала доктора Мицуо Такэтами, приехавшего в Хиросиму в 1952 году. Только на его лекции я поняла, какой вред приносит радиоактивность. Если тысячи людей до сих пор проявляют поразительную беззаботность в этом отношении, если многие жертвы атомной бомбы не принимают всерьез даже своих собственных недомоганий, то объясняется все это тем, что они не знают фактов. Лишь сейчас мы начинаем догадываться, какими длительными будут страдания, выпавшие на долю людей из-за чудовищной атомной бомбы. До встречи с Такэтами я сама весьма смутно представляла себе, что за «ужасная штука» атомная бомба; лишь теперь в голове у меня прояснилось.
С некоторых пор мы снимали помещение для Союза у одной «атомной вдовы», которая жила со своей глухой матерью и тремя детьми. В эту комнату собирались жертвы «пикадона». Больше всех о нас заботилась старуха, потерявшая слух от атомного взрыва. Именно тогда я научилась объясняться с помощью рук, глаз, а в крайнем случае… даже ног. Все мы пережили атомную катастрофу и, как могли, старались утешить друг друга. Мы хотели понять друг друга. Правда, я не раз слышала слова, продиктованные малодушием:
— Все это не имеет смысла, — говорили люди, — не стоит даже рот открывать.
Но я не хотела так быстро сдаваться.
— Если мы наконец не поднимем голос протеста, то упустим свой последний шанс, — возражала я.
Я повторяла эти слова по нескольку раз подряд. Мне нельзя было терять терпение. Хотя и нерешительно, но люди все же начали тянуться к своим товарищам по несчастью, а ведь раньше они замыкались в себе и заботились только о себе. Теперь то один, то другой говорил мне: