Лучшая доля
Шрифт:
— Что-то случилось? — горячая ладонь вновь очутилась на бедре госпожи Богомоловой, а её хозяин как специально шептал, чтобы еще больше заставить нервничать.
— А почему вы не выбрали себе спутницу среди своих? Ведь есть же среди них те, кто ещё способен рожать, — очень тихо шепнула та в ответ, так же слегка касаясь губами мочки уха мужчины.
Семионт прикладывал все усилия, чтобы не сграбастать госпожу Богомолову в крепкие объятия, не прижать хрупкое тело к своему горячему паху, в котором занялось пламя. Любимая словно не понимала, что в опасности, она ласкала его слух своим шёпотом, дразнила своим запахом, который смешался с ароматом орхидей. Амрит сжал руки, которые так и тянулись зарыться в иссиня-чёрные локоны. Хотелось расплести их, рассыпать по плечам. Обнажённым плечам в полумраке своей спальни, где он бы целовал персиковую
Амрит с трудом сглотнул и выпрямился, прожигая жадным взглядом Светлану Игоревну. Она же даже не заметила, что творила с манаукцем. Он поздравил себя с тем, что спас любимую от изнасилования. Просто спас, а ведь мог и не спасти. Если бы она не отвернулась, если бы не отстранилась, то он потерял бы самоконтроль. Госпожа Богомолова для Амрита была запретным плодом, который хотелось вкусить до онемения пальцев, до зубного скрежета.
Но вот серые глаза с мелкими карими крапинками требовательно воззрились на манаукца, и вновь бурная фантазия нашёптывала, что в зале будет темно, а места у них на отдельном балкончике. Паника захлестнула Амрита, когда он вдруг понял, что ему очень нравится идея под звуки представления получить не только эстетическое удовольствие, но и плотское.
— Кхе, Светлана, я не уверен, что…
Брови брюнетки взметнулись вверх, а ладошка прикрыла рот.
— Ой, простите, я забыла, что это тайна. Я никому не говорила, простите. Мне столько раз шия Махтан твердила не распространяться на эту тему. Но я подумала, что с манаукцем можно об этом поговорить. Простите, я не должна была о таком спрашивать.
— Ничего в этом тайного нет, — отозвался Амрит, забавляясь яркими эмоциями, которые рождались в нём только лишь от наблюдения за землянкой. — Не стоит так переживать. Земные спецслужбы давно узнали об этом от тех же унжирцев.
Он тут же отмёл идею уйти домой. Не мог он отказаться от неё сейчас, когда пройден такой путь. Он не мальчишка — перетерпит. К тому же госпожа Богомолова не поймёт его предложения уйти за семь минут до начала представления. Он видел, как она была встревожена, как нервно сжимала пальцами букет, оглядывалась по сторонам, словно чувствовала себя не на своём месте. Нахмурившись, Амрит оглядел фойе театра, отмечая пару своих соотечественников. Яркая манауканка в золотистом платье выглядела очень красивой — высокая, стройная, молодая. Спутником её был знакомый Амрита — Толон, местный заместитель начальника безопасности. И именно на них смотрела госпожа Богомолова украдкой.
Он уже привычно обнял брюнетку и повел её к лестнице, чтобы провести к их балкончику.
— Дорогая Светлана, у меня на сегодняшний день одиннадцать подопечных. Не скажу что они не красавицы, очень даже милые. И одна из них метит на роль фаворитки, но я не испытываю к ним никаких чувств. Я не могу, как некоторые, заводить отношения просто потому, что все так делают, или потому, что годы уходят. Мне нужны чувства. А манауканки слишком зациклены на себе и своих проблемах.
Госпожа Богомолова поднималась по лестнице, слушая объяснение манаукца, и не понимала своей злости, вспыхнувшей, когда ши Семионт не посчитал нужным скрыть наличие у него подопечных. Она никак не могла привыкнуть к этой особенности их расы — создавать вокруг себя гарем, хотя при этом прекрасно понимала, что ни о каком интиме речи не шло. Просто манаукцев весьма прельщала идея заботиться о женщинах, решая их проблемы, и чем больше мужчина может содержать подопечных, тем престижнее его статус в обществе. Сама шия Махтан разогнала опекаемых своего, тогда еще будущего мужа, найдя каждой покровителя, которые приняли манауканок в качестве фавориток. Статус фаворитки на Манауке был равносилен замужеству, с одной лишь разницей, что женщина в любой момент могла уйти от своего покровителя, разлюбив его и выбрав себе другого. В понимании самой госпожи Богомоловой это было аморально. Поэтому она так рьяно пыталась внедрить в общество манаукцев институт брака Земного содружества. Возможно, именно поэтому ей так импонировал ши Шияна, ведь именно он первым принял решение, что на его планете манаукцы обязаны жениться на своих фаворитках, а те не могли теперь так легко покидать своих избранников. Семья есть семья, и сам наместник своим личным примером показывал какое это богатство.
— Тогда я пришёл к
Светлана взглянула на Амрита, а он обжигал её голодным взглядом потемневших глаз. Манаукец замолчал, пропуская женщину в открытую дверь на оббитый бордовым бархатом балкончик большого зала театра. Их встречал официант, молодой унжирец в серебристом сюртуке. Он склонился, приветствуя их.
Брюнетка оглянулась через плечо, закусив губы, так как тема была поднята очень щекотливая, и манаукец явно недоговорил. Но мужчина как ни в чём не бывало усадил её в кресло, коих на балконе было всего два, а сам сел рядом, забирая из её рук букет и кладя его на небольшой столик.
Унжирец подал красный планшет меню с предложением выбрать напитки. Светлана отметила, как раскованно вёл себя Амрит. Ей в отличие от него всё было в диковинку. Она даже не предполагала, что манаукец купил билеты в вип-зоне. Всё, что она могла бы себе позволить на свои сбережения — это самые дешёвые билеты на галёрке. Светлана скромно оглядела других зрителей, которые рассаживались как в самом зале, так и на балкончиках, тихо перешёптываясь, от чего в помещении стоял нестройный гул голосов. Бордовый занавес непроницаемым пологом отделял сцену от зрительного зала. Огромная хрустальная люстра искрилась миллиардами огоньков, усыпающих несколько пересекающихся между собой обручей. Но на самом балкончике царил приятный полумрак.
— Шампанского? — лёгкий шёпот напугал, и Светлана, обернувшись, замерла, отметив, как же близко сидел Амрит, склоняясь к ней. Кивнув, брюнетка поспешно обернулась на сцену и вовремя — занавес открывался.
Театр теней был знаменит не столько подачей своих спектаклей, где на огромном белом полотне чёрные скользящие тени жили своей жизнью, а именно драматичными постановками. История любви, всегда трогательная и возвышенная, наполненная непередаваемыми эмоциями. Тонкая грань между реальностью и тем миром — всего лишь белая завеса. И зритель в роли наблюдателя, на глазах у которого влюблённые боролись за своё счастье, преодолевая невообразимые препятствия. В этот раз главными героями были обычная студентка землянка и унжирец из Первого дома Унжира.
Манаукец в соседнем кресле время от времени ухмылялся над нелепостью сюжета, но когда Светлана ткнула его локтем в бок, попридержал свой скептицизм. Женщины любили сказки, а мужчины реальность. Поэтому пока Светлана наслаждалась игрой актёров, он любовался ею. В темноте её лицо освещали прожектора со сцены, слабый свет легко касался её профиля, рисуя линию скулы и очертания носа. Глаза женщины, когда она оборачивалась на него, блестели, как звёзды ночного неба Манаука. Мягкий свет дерзко ложился на грудь брюнетки, томя манаукца тем, что он не смел повторить подобное. Погладить, почувствовать шероховатость платья, исследовать рельефы вздымающихся холмов. Светлана сжимала тонкие пальцы на коленях, укрытых широким подолом. Манаукцу захотелось накрыть её ладонь своей рукой, погладить ложбинку между большим и указательным пальцами, там, где кожа очень мягкая и гладкая.
Официант принёс шампанское, разлил в высокие бокалы и собирался отнести один госпоже Богомоловой, но Амрит опередил его, протянул сам. Женщина на миг оторвала свой взгляд от сцены. Их пальцы встретились, тяжёлый бокал с прохладным напитком перекочевал в её ладонь. Манаукец, не отрывая взгляда, следил, как любимая пьёт, как пузырьки шампанского поднимались кверху и лопались, достигнув поверхности.
Было приятно просто смотреть на Светлану, поглощённую развитием событий на белой ткани экрана, ловить любое изменение на её лице. Видеть, как взмывали вверх дуги бровей, как увлажнялись глаза, как улыбались губы или приоткрывались в изумлении. Молчаливо вести с ней разговор о том, какая она красивая, недоступная, хрупкая, желанная. Она чувствовала его пристальный взгляд и оборачивалась, но он не произносил ни звука, лишь забрал бокал, когда тот опустел, и передал официанту. Свой бокал Амрит даже не помнил, как выпил. Не помнил, как по-хозяйски завладел ладошкой женщины, как положил голову на спинку её кресла, лишь бы стать к ней хоть немного ближе. Вдруг на сцене что-то резко хлопнуло, и зал погрузился в темноту. Светлана испуганно охнула, вздрогнув, а манаукец прижал её голову к своему плечу, настороженно оглядевшись. Но ничего страшного не произошло, просто героиня узнала страшную весть о предстоящей свадьбе любимого. Цвет прожекторов стал красным и уже не мог пронзить сгустившуюся тьму.