Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
— Крепкий сукин сын, — процедил после их ухода Марк.
— Он боится.
— Конечно. Только, к сожалению, не нас.
— Думаю, придется нам подождать результатов экспертизы, — сказала я. От усталости я чувствовала себя пустой. Два часа ночи, тайна следствия вскрыта, а похвастать мне нечем.
— Отдохнем, а завтра начнем заново, — сказал Марк, натягивая куртку. — Ты — мой лучший следователь, Эмма. Я верю, что ты сделаешь все как надо.
Правда, первую ниточку откопала не я и не эксперты Варника Сара. Нашел ее наш техник, Прем Гарунг.
Прем по скромности приписывал свою находку удаче, но я не так глупа, чтобы поверить. В его комнатушке царил разгром, как в спальне у трудного подростка: стол был завален папками, бумагами, всяческими мелочами и электронными
— Тут не столько интересно, что есть, сколько чего нет, — сказал Прем.
Он так и рвался познакомить меня с находкой, и я нехотя согласилась посмотреть. Коды обычно исследуют и обрабатывают через виртуальный симулятор с мультиплицированным по–диснеевски интерфейсом: ландшафт изображает маленькие коралловые рифы, в экзотической красе которых таятся акулы, мурены и опасные течения, способные поджарить синапсы или навсегда выжечь на зрительных нервах какие–нибудь странные образы. Программеры, проводящие в этих симуляциях по восемь–десять часов в сутки, обычно страдают разнообразными галлюцинациями и рискуют стать инвалидами: им грозят психозы, слепота, утрата контроля над моторными нервами и даже смерть. В то время как они, подобно ныряльщикам, погружались в грозные бездны моря, я больше походила на курортницу в маске, скользящую над цветными очертаниями рифа — над сложными фрактальными пакетами самопоглощающейся информации, ветвившимися, как деревья, или компактными, как человеческий мозг, или протягивающими щупальца в глубокие тени под переливчатым серебристым небом. Однако я не могла избавиться от ощущения, что нечто жуткое и невидимое таится на краю зрения, там, где склоны рифа обрываются в неведомое.
Прем направил меня к месту, из которого росли пики сложной формы, и спросил, вижу ли я.
— Я никудышный технарь, Прем.
— Там прошивка, скопированная с другой части кода, — сказал он, проворачивая поле зрения на 360 градусов. Вокруг нас потекли, сливаясь в многоцветный трехмерный ковер, пурпурные, зеленые и золотые фигурные шпили. — Сразу не заметишь, для того–то оно и делалось. Но когда знаешь, что искать, — бросается в глаза. Я написал маленький исполняемый… вот…
От серебристого неба отделился призрачный ландшафт схемы и косо надвинулся на окружавшие нас шпили.
— На вид вовсе не сходится, пока не выполнишь простенькое геометрическое преобразование, — сказал Прем.
Схема перевернулась, вытянулась и слилась с контурами шпилей, словно инеем покрыв их сложные очертания:
— Думается мне, кто–то тут что–то удалил и прикрыл дыру, — пояснил Прем. — К счастью для нас, он, хоть и знал дело, поленился. Вместо того чтобы создать заплату с нуля, он скопировал другой участок кода и вшил сюда. На поверхностный взгляд — безупречная иллюзия, даже прогоняет несколько циклов процессинга, хотя, конечно, впустую. Код уже никуда не годен — но это обычное дело для кодов.
Странные очертания и краски кодового рифа, бредово яркие и полные мелких подробностей, повторявшихся при каждом уровне увеличения, вызывали у меня головную боль. Я мало спала и держалась на кофе и куреве. Стянув с головы виртуализатор, я спросила Према, не догадывается ли он, что именно могли удалить; он сказал, что, как ни фрактален код, реконструировать удаленную часть практически нереально. Парень углубился во всяческие тонкости насчет экстраполяции от границ, перекрестной детекции, рандомного поиска и осесимметричных мутаторов. Ему, как всякому технарю, не так интересно было решить задачу, как поиграть с ней. Я его оборвала:
— В общем и целом тебе неизвестно, что это, и узнать невозможно.
— Боюсь, что так. Удалили слишком тщательно, не реконструируешь, а сравнение по каталогу не дало результата.
— Они что–то выкрали. Мы не знаем что,
— Возможный сценарий, — сказал Прем. — Только один вопрос: как они с краденым кодом прошли систему охраны фермы?
Вопрос по делу. Коды хранятся в специфических квантовых состояниях электронов и прочих частиц, так что копировать и запасать их не сложнее, чем огромные бинарные последовательности обычных программ; чтобы их не искажал и не засорял квантовый шум, отзеркаленные коды помещают в ловушки, охлаждаемые жидким гелием. Ловушки–архивы большие — размером с грузовик. Маленькие переносные — чуть больше обычного домашнего термоса. А Мейер Лэнски, как все подобные фермеры, был просто одержим безопасностью. Программисты на входе и выходе шли через особые сканирующие рамки и постоянно находились под наблюдением камер, не говоря уж о выборочных обысках.
— Может, подкупили охрану или скрыли ловушку в каком–нибудь приборе, который подлежал выносу из помещения для ремонта, — предположила я. — Или тут сам Лэнски участвовал.
— Или они ничего не выносили, — сказал Прем. — Они могли взломать отчеты фермы и выяснить, откуда взялся этот код, а потом удалить его и подправить записи. А продавать могли не сам код, а локацию оригинала.
Идея мне понравилась — она определено объясняла, почему Хью сбежал с Сарккой, — но доказать или опровергнуть ее можно было, только поймав эту парочку. Тем временем команда Варника Сера не сумела провести ДНК-анализ, потому что тела прожарились насквозь. Зато они опознали Джейсона Синглтона по зубной карте из Англии, а второй оказался не Эвереттом Хью, а человеком лет сорока. У него в левом плече была старая, залеченная пулевая рана, а осмотр обгоревшей кожи в ультрафиолете обнаружил на правой лодыжке татуировку — группу крови. Следовательно, он служил где–то в армии. Еще команда Варника сняла частичный отпечаток большого пальца с угнанного внедорожника, оставшегося на парковке, и сверила его с армейской базой данных США: Абело Баез до позапрошлого года служил сержантом спецназа. В списках эмигрантов имя не значилось, стало быть, на Первую он явился под чужим именем и работал либо на одну из корпораций, либо на темную сторону. Варник собирался заняться реконструкцией лица, чтобы отыскать эмиграционное досье Баеза; я надеялась, что, узнав его псевдоним, выясню, чем тот занимался в Порт–о–Пленти, и, может быть, даже установлю его связь с Мейером Лэнски или семьей Пак. Еще Варник сказал мне, что между двумя телами имеется некоторое несоответствие: у Джейсона Синглтона в легких обнаружили частицы дыма, как всегда у погибших при пожаре, а у Абело Баеза — нет. Либо отставного солдата убило на месте взрывом, либо он умер до того, как номер загорелся.
Все это было полезно, но я чувствовала, что самой важной ниточкой в деле окажется пропавший мотоцикл. Его нашли на стояке мини–мага на километр южнее мотеля. По показаниям камеры наблюдения, появился он там за полчаса до начала пожара. На нем приехал Эверетт Хью и еще сорок минут околачивался у торговых автоматов, пока его не забрала белая «Хонда Адажио».
Я показала Марку кадры, на которых Хью садился в «Адажио» — с компьютерной обработкой того момента, когда при открытии двери в кабине зажегся свет, на миг обрисовав бородача в бейсболке, надвинутой так низко, что она скрывала половину лица. Я объяснила, что водителя еще не опознали, но машина принадлежит фирме «Герц» при космопорте, где ее арендовали, расплатившись фальшивой кредиткой. Сейчас ее уже забрали на следовые анализы.
Вернув «Адажио» арендной фирме, Хью и водитель пересели на автобус, доставлявший пассажиров к кораблю. Он стартовал черев два часа. Стандартный крейсер класса J, зарегистрирован на Либертарии, ушел в червоточину шесть часов назад. Я попросила наших людей во всех портах, куда он мог добраться через тамошнюю часть сети, ждать его. Это была плохая новость. Хорошая заключалась в том, что Варник и эксперты нашли на сиденьях волосы и частицы кожи, а на баранке и еще где–то — отпечатки пальцев. Дружка Хью звали Нилc Саркка.