Лучшая жена на свете

Д'Алессандро Джеки

– Скажите, а он жертва такого же непомерного гонорара, какой вы запросили у меня?

Она не обиделась, а ответила с насмешкой:

– Неужели вы ждете, лорд Саттон, что я отвечу на этот вопрос? Если я скажу, что он платит больше, вы станете хвалиться, что заключили выгодную сделку, и этим вызовете гнев мистера Дженсена. А если я скажу, что вы платите больше, я рискую вызвать ваш гнев. Поскольку я нахожу оба эти ответа невозможными, я лучше промолчу.

Он придвинул стул поближе и был вознагражден еле заметным запахом апельсина.

– Если

он платит больше, я обещаю не хвалиться.

– Вы очень добры. Но я строго придерживаюсь правила не обсуждать гонорар клиента ни с кем, кроме него самого.

– И много у вас таких строгих правил?

– Много. Например, я не трачу время за этим столом на праздную болтовню.

– Тогда приступим. – Он указал на разложенные на столе карты. – Разве вы не должны их перетасовать?

– Еще одно правило заключается в том, что я не тасую карты, пока следующий клиент не займет место напротив меня.

– Так я уже сижу.

Выражение ее лица опять стало холодным и непроницаемым. Она тоже слегка подалась вперед, и деликатный запах апельсина опять защекотал ему ноздри.

– Принимая во внимание результат сегодняшнего гадания у вас дома, – тихо сказала она, – я предпочла бы прочитать ваши карты в менее людном месте.

– Понимаю. Вы хотели бы остаться со мной наедине.

– Да, – сначала сказала она, а потом поправилась: – То есть нет. Я хотела сказать…

– У-у-у, как, однако, вас волнует, лорд Саттон, что скажут вам карты, – раздался прямо над его ухом голос леди Ньютреббл. Не узнать этот голос было невозможно. Он поднял голову. Она стояла, обмахиваясь веером так, что павлиньи перья, украшавшие ее прическу, пришли в движение и стало казаться, будто на голове у нее выросли крылья. – Моя племянница Гвендолин и я очень хотели бы узнать, что карты мадам Ларчмонт предсказывают относительно вашей будущей жены, милорд. – Она махнула рукой в сторону Алекс. – Продолжайте, мадам Ларчмонт. Не обращайте на меня внимания.

– Но, леди Ньютреббл, вы знаете мои строгие правила, – сказала Алекс с натянутой улыбкой. – Я не могу гадать лорду Саттону, когда вы стоите совсем рядом.

– Я не возражаю – сказал Колин.

Леди Ньютреббл просияла.

– Отлично. А вы, мадам Ларчмонт, можете продолжить.

– Однако, – сказал Колин с улыбкой, – прежде чем мы начнем, я не возражал бы против рюмки вашего превосходного бренди, леди Ньютреббл. Вы могли бы это устроить? – Увидев, что она колеблется, он добавил с самым серьезным видом: – Без вас мы не начнем.

– Хорошо, – не очень уверенно сказала леди Ньютреббл. – Куда запропастились слуги? Вечно их нет, когда они нужны.

Как только хозяйка дома отошла, Колин наклонился к Алекс и тихо сказал:

– Я заплачу вам полкроны, только скажите, что девушка, на которой я женюсь, будет брюнеткой.

– Простите?

– Ладно. Плачу крону. Будет забавно лишить ее надежды на то, что я выберу ее племянницу-блондинку.

– Вам

не нравится племянница леди Ньютреббл? Леди Гвендолин – очень красивая девушка.

– Да. Но боюсь, что я испытываю неприязнь к вздорным, капризным и высокомерным жалобщицам независимо от цвета волос.

– Понятно. – Ее губы чуть дернулись, и он понял, что она развеселилась. – Но что, если карты предскажут, что вы женитесь на блондинке? Тогда вам придется исключить всех других блондинок среди претенденток.

– Принимая во внимание мое двусмысленное отношение к гаданию, я готов рискнуть.

– А если карты действительно предскажут вам блондинку, – она покачала головой и вздохнула, – мне придется солгать.

– Вы хотите сказать, мадам Ларчмонт, что вам никогда не приходилось лгать?

– А вам?

Пальцев рук не хватит, чтобы пересчитать.

– Приходилось. А вам?

Она замялась.

– Мне не нравится лгать.

– Прекрасно. И мне не нравится. Но иногда обстоятельства вынуждают нас делать то, что нам не нравится.

– Похоже, у вас есть опыт, милорд?

– Есть. И я не уверен, что вы достигли возраста?.. – Он замолчал, ожидая, что она назовет свой возраст.

– Двадцать три.

– … что вы достигли возраста двадцати трех лет и при этом ни разу не сделали того, что вам не нравится.

– Так оно и есть. И этот разговор тому подтверждение. – Но в глазах он прочитал иное.

Он наклонился еще ближе.

– Полсоверена. – Она вздохнула.

– Боюсь, что ложь – очень дорогая вещь.

– Дороже половины соверена?

– Боюсь, что так. Ведь в результате я потеряю такую богатую клиентку, как леди Ньютреббл.

– Если вы полагаете, что такая известная скряга, как леди Ньютреббл, расстанется с половиной соверена, чтобы ей погадали на картах, вы просто сошли с ума.

Она лишь улыбнулась в ответ.

– То, что вы делаете, мадам Ларчмонт, можно обозначить одним словом.

– Да. И это слово «оплата».

– Нет. Это «вымогательство». – Непонятно по какой причине этот разговор, который должен был совершенно его разозлить, на самом деле развеселил его, как уже очень давно с ним не бывало. Он притворно вздохнул и сказал: – Ладно. Назовите вашу цену за эту маленькую ложь.

– Соверен.

– Неужели вы не понимаете, что это смешно? – Она пожала плечами:

– Вам решать.

– Требовать такие деньги у друга. – Она удивилась.

– Вряд ли наше краткое знакомство можно считать дружбой, милорд.

– Вы, наверное, правы. – Не спуская с нее глаз, он добавил: – Обстоятельство, которое мне хотелось бы исправить.

– И я уверена, что вы хотите это сделать в следующие три секунды, – улыбнулась она.

– Да. И это помогло бы.

– На самом деле это не поможет. Я беру одинаковую плату и с друзей, и со знакомых.

– Вот как! Значит, нет смысла узнать вас поближе.