Лучше не бывает

Мердок Айрис

Дьюкейн подумал: в такой темноте я могу проплыть в каком-нибудь ярде от безопасного места и не заметить его. Все определяет случай, только случай. Теченье ослабело, и теперь он мог плавать туда и сюда поперек него, держась за стены канала, которые сейчас были на расстоянии пятнадцати ярдов от него. Канал сужался очень медленно. В стене были какие-то выбоины, выступы, скользкие и обточенные водой, которая текла куда-то в черную бесконечную глубь скалы. Воздух был еще свежим, но слегка отдавал гнилью, будто само море разлагалось здесь, и действительно

все кругом стало маслянистым и более плотным. Все органы восприятия почти не функционировали. Но запах ощущался Дьюкейном с невероятной тонкостью, как будто запах и был тем черным ядром клейкого воздуха и воды, в которой, может быть, уже не продвигаясь, все слабей и слабей он делал томительные движения пловца и молился.

Ему казалось, что он давно уже не кричал, и хрипло, не очень громко позвал:

— Пирс!

— Привет.

— Пирс!

— Я здесь.

Звук раздался где-то рядом. Дьюкейн перестал плыть. Все изменилось. Он опять вселился в свое тело, он чувствовал, как его руки и ноги движутся в воде. Он чувствовал, что находится вокруг. Тьма перестала быть материей, частью которой он был, но стала вуалью, случайностью.

— Где ты?

— Здесь, здесь.

Дьюкейна внезапно вынесло к выступу скалы, мягкому от плесени. Он почувствовал, как вода разделяется вокруг него, прижимая к скале.

— Где?

— Сюда.

Дьюкейн прополз вдоль скалы и отдался течению. Его колени вдруг коснулись дна, руки тоже уткнулись в землю. Он больше не плыл, а полз. Он почувствовал, как кто-то трогает его плечо и хватает его. Прикосновение было болезненным, как будто бы ослепительным. Он понял, что потерял чувствительность от холода. Он прополз дальше и вытянулся во весь рост. Он нащупал гальку под руками.

— Я очень виноват, — сказал голос Пирса рядом.

Честный, серьезный голос мальчика странно прозвучал в темноте, связав ее с обыденным миром, где извиняются.

— Не мог бы ты попытаться сделать массаж или что-нибудь такое, — сказал Дьюкейн, — все тело онемело.

Сверкающая боль вернулась и проползла по позвоночнику. Он принялся растирать руки. Теперь он так устал, что не понимал, как мог плыть еще минуту назад.

— Что это?

— Это Минго. Он нашел меня. Я так виноват.

— Хватит уже. Как отсюда выбраться?

— Не знаю, — сказал голос Пирса. — Я просто оказался здесь. По крайней мере, мы не в воде, пусть ненадолго. Я пытался проплыть по другим каналам и уткнулся в стену, а свод там был таким низким, что я как можно быстрее выбрался оттуда. Это было непросто — плыть обратно против течения. Потом я нашел это место, а потом услышал, как вы зовете.

— Ты в порядке?

— Да, в порядке. Вам теплее теперь?

— Да.

Если я не утонул, то мне суждено умереть от холода, подумал Дьюкейн. Он сел, растирая руки и ноги. Его плоть казалась ему чужой, как ледяная замазка на ощупь.

— Нам лучше двигаться, — сказал Пирс. — Это, наверно, тоже тупик. Может быть, мне сплавать и вернуться

за вами?

— Нет, нет, я тоже пойду.

Ради Бога, не оставляй меня, думал он. Он встал на колени, а потом во весь рост. Что-то легко коснулось его головы. Это был свод туннеля.

— Что это за шум?

— Я думаю, это прилив пробирается через дыры в скале.

Рядом слышался слегка прерывистый стон, прерываемый мягкими всплесками.

— Это вода ударяет по своду следующей пещеры, — сказал Пирс. — Кажется, дело становится серьезным.

Вода, которая в темноте катилась так тихо, в этом более замкнутом месте усилилась. Дьюкейн почувствовал толчок по ногам.

— Пойдем, Пирс. Проклятое море начинает прибывать.

— На вас обувь?

— Пойдем.

Они медленно пробирались вперед во мраке. Почва как будто слегка поднималась, но в такой полной темноте трудно было определить точно. Ноги Дьюкейна сжались в круглые хромые шары боли, и он уже не понимал, по воде ли они идут. Низкий стон и всплески продолжались.

— Куда-то он ведет, — сказал Пирс. Голос его звучал громко и вибрировал. Шум позади них немного усилился, он становился невыносимым.

— Вам надо здесь наклониться.

— Эта чертова темнота! Разговаривай, я не хочу потерять тебя.

— О, Боже, он идет вниз, думаю, нам придется ползти.

— Какой смысл, — сказал Дьюкейн, наклоняясь. Ему представилось, как они ползут все вперед и вперед, пока не окажутся в каком-нибудь узком закутке, ждущем прилива.

— Если этот канал сужается, нам лучше поискать другой, пока есть время. Прилив догоняет нас.

— Стойте, — сказал Пирс надтреснутым голосом. — Я сейчас возвращаюсь к вам.

Дьюкейн замер и почувствовал, как рука Пирса прикоснулась к нему, и он прошел рядом в своем мокром свитере. Что-то влажное и теплое коснулось ног — это был Минго, не отстававший от Пирса.

Голос Пирса раздался из тьмы:

— Боюсь, что вода уже закрыла выход полностью. Она сейчас прибывает все быстрей. Она и сюда доберется, рано или поздно.

Дьюкейн схватил сам себя, почти физически, как можно схватить и потрясти свое второе я, а затем понял, что он держал в руках Пирса, натолкнувшегося на него.

— Значит, нам надо идти, — голос Дьюкейна тоже стал громче, как будто он обращался к большой аудитории. Эхо разносилось по потаенным местам и закоулкам тьмы.

Вода сейчас издавала иной звук — грызущий и сосущий звук приближался, гремя по гальке в узких местах. Пирс, обойдя Дьюкейна, пошел назад.

Дьюкейн ощупал суставами пальцев мокрую скользкую скалу и наклонился. Так, склонившись, он шел вперед, иногда вытягивая руку, чтобы прикоснуться к мокрому подолу свитера Пирса. Минго опять пробежал мимо слитком теплой темноты. Свод стал немного выше, а потом опять опустился. Трудно было понять, идут ли они вверх. Движение приобрело теперь новый характер, оно стало медленным и болезненным переставлением костей внутри массы черной материи.