Лучше поздно
Шрифт:
Ну, то, что мой Экспеллиармус подкинул его палочку в воздух так, что он сам оказался в зоне ее обстрела, было, конечно же, чистейшей воды везением. Но если бы не записка, у меня и этого шанса не оказалось бы. Помню, как, выпалив заклинание, на долю секунды я почувствовал себя второкурсником в Дуэльном клубе, и безгубый рот Волдеморта изогнулся в глумливой усмешке, - мол, это все, на что ты способен?!
– а в следующую секунду он уже падал, пораженный собственной Авадой, потому что от хозяйской палочки Зеркало не спасало.
Гадать, кто автор записок, было так же бессмысленно, как и пытаться вычислить его по почерку -
Тем не менее Скримджер лично дал аврорам указание расследовать это дело и выразился при этом с несвойственной ему выспренностью - я помню его слова из статьи в «Пророке»: «Мы просто обязаны воздать по заслугам человеку, перед которым весь магический мир в неоплатном долгу». Он произнес это непривычно горячо и искренне - и в кои-то веки я был с ним согласен. А в аврорате расследованием занялся сам Блэкстон. Помню, как я был удивлен, узнав, что он лично опрашивает всех хоть сколько-нибудь причастных к получению записок, и как он ответил мне без своей обычной дежурной усмешки:
– Мой сын… он тоже был в тот вечер на башне. И если есть хоть один шанс поблагодарить человека, спасшего жизнь моему мальчику, или хотя бы отдать дань его памяти, я этим шансом воспользуюсь.
Но на самом деле шансов было не так уж много. Колдографии записок несколько раз печатались в «Пророке», мы получили несколько сов с сообщениями о предполагаемом авторстве, но всякий раз оказывалось, что похожий почерк принадлежал давно умершим людям. Допросы Пожирателей, в том числе, конечно, и Снейпа - автор мог быть в какой-то момент разоблачен или признался под пыткой - тоже ничего не дали. Оставалась надежда, что записки принадлежат кому-нибудь из пациентов св. Мунго - несколько человек, попавших под заклятия, до сих пор находились без сознания. Но… кто из них мог быть настолько осведомлен о планах Волдеморта? Как записки попадали в Хогвартс? Вопросы, вопросы…
– Вот, Гарри, нам их вернули, - закончив со своими бумагами, Макгонагалл с грустной улыбкой протягивает мне несколько клочков пергамента с неровными краями, ставших совсем плоскими, столько раз я их перечитывал.
– Блэкстон оставил у себя только один, тот, что с предостережением о падении башни. Сказал, что для опросов его достаточно. Но знаешь, - привстав, она прячет свои записки в небольшой шкафчик за спиной, оставив одну на столе, - на самом деле я боюсь, что он потихоньку сворачивает расследование. Сказал, что уже опросил всех, кого только можно, разве что домашним эльфам образцы почерка не показывал.
– А что, это мысль, - оживляюсь я, - и Добби мог бы помочь - он ведь наверняка знает всех домашних эльфов, а эльфы могут помнить, как их хозяева писали в детстве… Завтра же отдам ему одну из своих записок!
– Да я уже приготовила, - Макгонагалл задумчиво вертит в пальцах
– Знаешь, столько раз их рассматривала - и иногда кажется, что вот-вот вспомню… но каждый раз что-то ускользает. Не исключено, что это мог быть один из моих учеников, но, Гарри, я столько ваших пергаментов перевидала… Хотя почерк, конечно, примечательный, даром что совсем детский. Вот видишь этот нажим, эти четкие линии - и самомнения хватает, и решительности, и смелости этому ребенку было не занимать.
– И взрослому тоже, - тихо говорю я.
– Представляете, как он рисковал? Только вот как он добывал сведения? Может, как я в свое время, проникал в мысли Волдеморта? А может…
– Блэкстон считает, что это мог быть кто-то из родственников одного из Пожирателей... кого-нибудь из самых доверенных слуг Волдеморта… кто-то, кто тайно был на нашей стороне и сообщал все, что узнал, скажем, от брата. Только вот зачем ему тогда скрываться, если он жив, а опросы Пожирателей…
– …ничего не дали, - хмуро заканчиваю я.
– А самым доверенным слугой Волдеморта был вообще-то Снейп. Вы что-нибудь знаете о его родственниках?
– Насколько я знаю, его родители умерли очень давно, о другой родне никогда не слышала… да и вряд ли он стал бы хоть с кем-нибудь откровенничать. Просто не представляю себе этого.
– Это точно, - киваю я - рассказывать, насколько откровенен он был сегодня со мной, почему-то не хочется.
– Ладно, профессор, спасибо за информацию… и я, наверное, пойду - он там один, а оставлять его так надолго не стоит - ну, я его, конечно, запер, но он болен и все такое...
Макгонагалл, понимающе кивнув, провожает меня до двери и, уже распахнув ее, неожиданно тепло - я как-то больше привык к ее суховатому сдержанному тону - произносит:
– Знаешь, Гарри, я очень рада что ты вырос и стал таким… человечным. Ты мог бы мстить ему за многое, но предпочитаешь этого не делать - и, поверь мне, ведешь себя очень… достойно. Я горжусь тобой, - она улыбается, ласково коснувшись моей руки.
– Спокойной ночи.
Было бы кому мстить, невесело думаю я, когда, тихонько войдя в спальню, в тусклом свете ночника вижу, что спит он на кровати, а не в своем углу - по правде говоря, я думал, что из вредности он уляжется на пол. Но то ли сил на споры со мной у него совсем не осталось, то ли… вредности убавилось. Скорее все же первое. На краешке огромной слизнортовской кровати его тело даже под моим нетолстым одеялом кажется совсем бесплотным. А рука, которой я осторожно касаюсь, набрасывая сверху плед, - такой же горячей, как час назад. И такой же хрупкой.
Он ведь не проснется, если я просто постою рядом. Не почувствует, как я поправляю разметавшиеся по подушке пряди волос, еще влажные после душа. Они густые, тяжелые и плотные и скользят между дрожащими пальцами, как шелк.
Я идиот, я знаю.
Воскресенье через два дня.
Глава 8. Пятница, 28 ноября.
– Поттер, вы не слишком утомились сегодня? Я хотел бы проверить работы первокурсников. А вы могли бы продолжить разбор завалов в лаборатории.
Нет, это просто мазохизм какой-то. Поднялся с температурой, отстоял на ногах шесть уроков - как назло, почти сплошь старшие курсы и сложные зелья, еле добрел после допроса до подземелий - и собирается работать. Ну а я у него, конечно, утомился… как еще на сарказм сил хватает.