Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 1. Бытие. Поэтическое прочтение
Шрифт:
В усердии стирали пот с лица, чтоб вышло краше.
И были безразличны мудрецам сомненья наши.
Во имя, во всесилие Отца псалмились, пели,
Его же ради красного словца не пожалели.
Но оказался до того мотив для сердца милым,
Что приняли мы как императив жрецов посылы.
Понятно их стремление – Божество очеловечить.
Но на вопрос о схожести с родством я не отвечу.
По
Как создал? Хоть убейте, не пойму, умом калека.
Так многолико вышло существо, Творца созданье.
Мне Господа представить самого – как наказание.
Недаром церковь в мир внесла запрет – каким кто видит,
Нельзя изображать Творца портрет – а то обидит.
(По причине того, что Бог Отец не являлся людям в видимом образе, Стоглавый собор в 1551 году в 43 главе деяний указал запрет на изображения Бога Отца.)
Авторитет Создателя велик – кто ж усомнится?
И богомазу рукотворный лик грозил убийством.
Каноны сокрушали, как могли, иконописцы
И покаяние потом несли в своих темницах.
Лик светлый, образ Божьего лица кисть сотворила,
Но тайну про Создателя-творца мне не открыла.
Взирая на ущербну нашу плоть, с тяжёлым вздохом
Представил, как мог выглядеть Господь – мне стало плохо.
Таких наворотила дел вокруг Господня сила…
Неужто двух подобных нашим рук Творцу хватило?
Перемахнуть все разом города, хребты, отроги -
Зачем, простите, Господу тогда больные ноги?
В солёный океан их опустить, лечить подагру,
По мирозданью гоголем ходить и пить виагру?
И у какой провидицы спросить, чтоб разъяснила,
Как силу Духа можно разместить в душонке хилой?
Прости, Господь, рассудок мой больной, храни от СПИДа,
Но общее меж нами лишь одно, и то либидо,
В том смысле, что людей Ты наделил свободой воли,
Чтоб человек судьбу свою кроил самодовольно.
Но говорить про дел его итог мне неохота.
Вернёмся в цех, где не доделал Бог свою работу.)
Когда возник пред Богом без прикрас вопрос про гендер,
Иным богам Господь на этот раз не отдал тендер.
Любимых двух Господь наш сотворил, как свет из мрака,
И размножаться их благословил, пока без брака.
(Шло время золотое на дворе матриархата,
И слово папа местной детворе служило матом.
У безотцовщины иных нет слов в быту суровом.
Отдельных не было на свете вдов – все были вдовы.
Пока
Колчан свой приторачивал к седлу пацан ничейный.
Детородящим был любой урод, себе начальник.
А женщин целовали только в рот, чтоб не кричали.
Не феминистки подняли главу. Представь, сестрица,
Легко ли без согласия в хлеву совокупиться
С насильником с вонючим от седла натёртым задом?
Рожай потом от этого козла таких же гадов!
Вопросом мучился весь женский род: когда кричала,
Зачем таких насильников как тот она рожала?
И появились племена тогда, сплошь феминистки.
Всем разом отрывали без суда они пиписьки.
Близ Амазонки женщины зонтом мужей мочили,
За что своё название потом и получили.
Под панцирь скрыли прелести свои, сродни улиткам.
Плодились, размножались лишь одни гермафродитки.
Но обнажить случится лишь при ком мужской цветочек -
Вмиг свиньям оторвут его на корм без проволочек,
Как корнеплод снесут мотню на двор кормить скотину.
Я очень понимаю кто с тех пор не ест свинину.
Пока обычай древний уважать не перестали,
Напрасно не пристало обнажать нам гениталий.
Пусть обзовёт ханжой неверный муж, но сам я лично,
Где женщины, замужние к тому ж, держусь приличий.
Шло время золотое на дворе матриархата,
Но женщина в терзаньях и в хандре не виновата.
Услышав от ребёнка: мой отец – у многих женщин
В минуту шло биение сердец за сто, не меньше.
Ведь были все они, как ни пляши, ничьи невесты…)
Так, недоделав что-то, завершил Господь день шестый
(Не шестый, а шестой сказать бы здесь не помешало,
Но хороша и калька, точный текст оригинала).
Творец наш землю, небо сотворил, всему начало,
И сам себя, похоже, убедил, что полегчало.
Жизнь нанизалась на земную ось и шла всё краше.
Как омрачаться Господу пришлось, увидим дальше.
Глава 2 Адам и Ева
Бог землю сотворил и создал твердь.
На день седьмой почил Господь без дела,
И было любо-дорого смотреть,
Как воинство чирикало и пело.
***
(Я не знаю как вас, а меня красота не боится
На полях среднерусской до боли родной полосы.
Вот ещё одна бабочка рядом со мною кружится,