Лучшее от McSweeney's, том 1

Сондерс Джордж

— Хорошо.

Я повесила трубку и позвонила Мич.

— Привет, — сказала она. Звук такой, будто она грызет ручку и давится.

— Мич, — сказала я, — это твои результаты, ведь так?

Она вздохнула и промолвила:

— Смешно, но я думала, что оказываю ей услугу. Думала, избавляю ее от лишних тревог.

— Ты пошла на процедуру вместо нее?

— Знаешь, — сказала Мич, — теперь она волнуется больше, чем если бы уплотнение нашли у нее. Как будто это ее опухоль, как будто это она была предназначена для нее, но мать как-то ухитрилась свалить ее на меня.

— Глупости какие, — сказала я. У меня было чувство, будто я беседую сама с собой.

— Хотя, знаешь, если бы это было возможно, я бы так и сделала, — сказала Мич. — То есть если бы был какой-то магический способ изъять опухоль из ее груди и пересадить в мою, я не сомневалась бы ни секунды.

— А я бы хотела сделать это ради тебя, — сказала я.

— Да, мы могли бы разделить

ее на всех.

— Один десерт и три вилки, — сказала я.

И потом, когда я сидела одна-одинешенька на полу в своей квартире, я вдруг перестала понимать, где заканчиваюсь я и начинаются другие люди. Я вспомнила, как стояла в белой комнате, с грудью, зажатой между челюстей гудящей машины, и чувствовала уплотнение, которое вроде было у меня, а вроде и у мамы. Я представляла себе маммографические снимки как лунный рельеф. А потом я уже не могла вспомнить, у кого из нас была опухоль, кажется, у всех, она была мамина, моей сестры и моя, а потом снова зазвонил телефон, я взяла трубку и услышала голос отца. Тот обратился ко мне как обычно: «Леа-Лайза-Мич».

Перевод И. Копыловой

НЕЖНЫЙ СЛОН

Лидия Дэвис

Она терпеть не могла нежных слонов. Быть может, оттого, что «неж» есть «жен» наоброт, а «жен» — начало наименования того, чем являлась она сама — женщиной. Нежный слон носил на себе отпечаток печали, как снежный стон. Нежный слон, с ее точки зрения, должен был издавать снежный стон. Слон также содержал в себе пару букв от воин, а от него рукой подать до войны. Вой-ны. Стон-ны. Слон к тому же включал в себя почти все необходимое, чтобы получилось слово ноль. Ноль, бесспорно, понятен и близок даже слону. Ноль слонов — это как раз там, где живет большинство американцев. Заслонить все на свете для человека может много нулей — на банковском счету особенно. Ноль слонов есть Америка, но заслонение многими нулями не может ли привести к вой-не? Заслонение приводило, в ее понимание, к снежному стон-ну. Америка могла бы вдруг превратиться в один гигантский долгий стон. Не понеженный слон превращается в заснеженный склон: пусть уж лучше тогда заснеженный склон. Да, пусть будет заснеженный склон и луна. И пусть будет ноль слонов, сказала она. Или даже соль носов.

Перевод С. Збарской

* * *

Кому:

_ _ _

Кристоферу М. Коннору

генеральному директору «Шервин Уильямс»

101, Проспект-авеню НУ

Кливленд, Огайо,

44115

_ _ _

Дорогой мистер Коннор,

У Вас много важных дел, поэтому я тоже сразу приступаю к делу. В последнее время я рассылаю письма капитанам нашей индустрии, сочиненные от лица ирландского сеттера по кличке Стивен. Каждое письмо уникально. Вот Ваше:

В ту ночь я бежал, словно плыл по глубокому озеру, только еще тише. Я обгонял других собак, собак, которых знал, они были теперь силуэтами или просто черными ходячими кустами и казались мне пустым местом. Глаза Самсона, днем голубые, как лед, стали белыми и отражали свет. Я пронесся мимо, точно увлекаемый течением, не чувствуя, как ноги цепляются за сырую-пресырую траву.

Я бежал, ибо хотел почувствовать, как холодный ветер ворошит мою шерсть. Небо стало серо-синим, так бывает, когда в темноте исчезают облака. Дома склонялись надо мною, а я кружил среди деревьев. Черт возьми, я быстроногий пес!

Как меня задолбала людская болтовня. Я слышу все, что они говорят, все сразу. Стоит кому-то открыть рот, как я слышу их всех, слышу всё, что было сказано за много-много лет, и это всегда одно и то же, одно и то же злобное равнодушное нытье.

Но я говорю: Вуууу! Вууууууууууу!

Знаешь, как бегают гепарды — как их ноги почти не касаются земли? Это я, мужик, — на бегу мой мозг вертится вокруг тела, хула-хуп над головой, и я несусь вперед, мать твою, как на воздушной подушке.

Просто это любовь.

Мистер Коннор, спасибо за внимание.

От кого:

_ _ _

Дэниел О'Мара

5811 Меса-драйв, № 216

Остин, Техас

78731.

_ _ _

СУМАСБРОДСТВО БАНВАРДА

(Или как могла затеряться картина длинной в три мили?)

Пол Коллинз

«Прививая вкус к изобразительному искусству тем, кто не слишком об этом задумывался, мистер Банвард преуспел гораздо больше, чем любой художник-одиночка со времен возникновения живописи. За что ему честь и хвала».

«The London Times».

Жизнь Джона Банварда поистине являет собой квинтэссенцию мыслимых и немыслимых утрат. В 1850-х годах Банвард считался наиболее известным из художников своего времени, а возможно, и первым

за всю историю художником-миллионером. Он завоевал признание миллионов, как обычных людей, так и выдающихся современников, таких как Диккенс, Лонгфелло, королева Виктория; казалось бы, его талант, богатство и положение в обществе непоколебимы. Однако тридцать пять лет спустя, окончив свой жизненный путь, этот же самый человек был опущен в самую скромную могилу на кладбище пограничного городка, затерянного среди просторов Территории Дакоты. [44] Его самые знаменитые полотна оказались уничтожены, а имя невозможно было отыскать ни в одном справочнике. Джон Банвард, величайший художник своего времени, оказался напрочь вычеркнут из анналов истории. Что же случилось?

44

Создана актом Конгресса в 1861 г. Включала современные Южную и Северную Дакоты, а также большую часть Вайоминга и Монтаны.

В 1830 году пятнадцатилетний парень распространил среди своих школьных приятелей программку, законченный вид которой придавала такая наивная оплошность, как пропуск номера пятого:

УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЕ ЗРЕЛИЩА БАНВАРДА

(Демонстрируются по адресу: Центральная улица, д. 68, между Уайтом и Уокером)

Номера:

Первый: Солнечный микроскоп

Второй: Камера-обскура

Третий: Панч и Джуди

Четвертый: Морская сценка

Шестой: Волшебный фонарь

Вход (чтобы посмотреть все): шесть центов.

Ниже дни сеансов, а именно:

по понедельникам, четвергам и субботам.

Представление начинается в половине четвертого пополудни.

Джон Банвард, устроитель

Школьники даже не догадывались о том, что стали первыми из более чем двух миллионов свидетелей таланта Джона Банварда, заключавшегося в умении развлечь публику. Наверняка этих мальчиков, посещавших домашний музей и диораму Банварда, встречал отец Джона Дэниел Банвард, удачливый строительный подрядчик, и сам не прочь поупражняться в искусствах. Любознательный сын унаследовал тягу к рисованию, писательству и занятиям наукой, причем последнее началось со взрыва: юноша ставил эксперимент, и водород взорвался, серьезно повредив ему глаза.

Однако настоящие бедствия были еще впереди. Когда в 1831 году у Дэниела Банварда случился сердечный приступ, его деловой партнер сбежал, прихватив капиталы компании. Последовавшая затем смерть отца принесла семье банкротство. На глазах у Джона все имущество пошло с молотка; он же взял и «подался в свободные края», точнее, в Кентукки. [45] Обосновавшись в Луисвилле, Джон поступил на работу в аптекарский магазин; свои художественные способности он оттачивал в подсобке, делая мелом карикатурные наброски с покупателей. Владелец магазина, не заинтересованный в том, чтобы поощрять подростка в его упражнениях, уволил парня. Пробавлялся Банвард тем, что рисовал вывески и портреты в доках.

45

Накануне и в ходе Гражданской войны конфликт экономических интересов плантаторов и фермеров обусловил политический раскол внутри Кентукки. Законодательное собрание штата провозгласило верность северянам, но многие кентуккийцы вступали и в армию Конфедерации. Новая конституция штата была принята в 1891 году.

Именно там он и познакомился с Уильямом Чапманом, владельцем первого в стране плавучего театра. Чапман предложил Банварду работу художника-декоратора. Само суденышко отличалось простотой в сравнении с более поздними судами; Банвард потом вспоминал:

«Судно было небольшим — если публика скапливалась на одном борту, вода захлестывала низкие планширы и проникала в каюту, где шло представление. Что вынуждало труппу посменно заниматься не своим делом — откачивать воду, не давая суденышку утонуть. Иной раз волна от проходящего мимо парохода гнала воду в щели между обшивочными досками — душ публике был обеспечен… Правда, плату за подобное развлечение не взимали».

Да и вообще во всем, что касалось денег, никакой определенности не было. Однако если за время плавания на судне Чапмана Банвард что и приобрел, так это обширный опыт по части набросков и зарисовок пейзажных просторов — как позднее окажется, умение поистине бесценное.

Банвард решил, что лучше жить впроголодь, но работать на самого себя, а не на кого другого, и в следующем сезоне расстался с Чапманом. Он сошел на берег в городке Нью-Хармони, штат Огайо, где задумал основать театральную компанию. Банвард был в ней и за актера, и за художника-декоратора, и за режиссера; иногда он выскакивал на сцену в роли волшебника. Свое предприятие он финансировал, вытягивая из спонсора все до последнего — способ, к которому Банвард позднее прибегнет не раз.