Лучшее от McSweeney's, том 1
Шрифт:
— Я слышала про твою подругу. Сочувствую.
Подошел какой-то мальчик спросить, не знаем ли мы, где тут у них блокноты с замочками.
— Все здесь, мой хороший, — сказала Джули. Затем мне: — Хотя я слышала, это не такая уж большая потеря.
Мальчик смотрел на нас.
— Давай-ка приходи прямо сегодня, — предложила Джули.
— Хорошо.
Она продиктовала мне адрес: на той стороне озера.
Я вывалился из супермаркета в мир, вдруг потерявший свою прозрачность. Снег налип на деревьях, машинах и моих бровях. Я шел по улице с полузакрытыми глазами и открытым ртом. Я искал разницу
В четырнадцать лет мы с Джули Эйсенман искали в озере Коммонсток сокровища. Мы старались нырнуть как можно глубже и запустить руки в тягучие водоросли. Мы добывали оттуда ракушки, ботинки и пивные бутылки, которые ребята постарше бросали в воду. Однажды, выбравшись из озера, я отдал Джули найденный там белый камень. Она поцеловала меня в губы и обняла так, что я почувствовал своим животом ее голый живот.
— Пошли ко мне, — предложила она.
— Потом, — ответил я, опасаясь, что от меня потребуется что-то красивое и страшное.
— Приходи вечером, — она помахала мне с крыльца рукой, и я заметил, как в такт дыханию втягиваются и выпирают ее ребра. Я шел домой по обочине дороги, специально наступая на острые края камней, чтобы поранить ноги. Вечером я никуда не пошел — боялся незаметно выбираться из дому, боялся пробираться в темноте вокруг озера, боялся того, что произойдет, если я к ней приду.
Белизну за окном назвали по радио снежной бурей. Школьников распустили по домам, по радио прозвучало штормовое предупреждение. Я приготовил отцу чай и сказал, что поеду в город к Джули Эйсенман. Я попробовал рассказать ему о своем открытии.
— В телескоп можно увидеть то, что было много лет назад, — сказал я. — Как будто все когда-то происходившее происходит сейчас где-то очень далеко. То есть, конечно, не сейчас, ведь на самом деле мы видим в небе все очень старое. — Я принес ему статью из «Азимута», самого литературного из всех журналов для небесных энтузиастов. Статья называлась «Телескоп: Окно в затерянный мир?». Автор объяснял, что если на достаточно большом расстоянии от земли поднять в космос достаточно мощный объектив, то взгляду станут доступны предполагаемые события, и прямо сейчас можно будет увидеть нашу планету в далеком прошлом. — В такой телескоп можно было бы наблюдать за Платоном и Сократом, Микеланджело и Ван Гогом и, наверное, узнать о них больше, чем мы знаем сейчас.
— Зачем инопланетянам смотреть на Платона?
— Не в этом дело. А в том, что телескоп всегда смотрит в прошлое.
Отец одарил меня взглядом, который я помнил еще по летним дням моего детства. Каждый август он по несколько недель проводил в специальном лагере для учителей, откуда возвращался обожженный солнцем, искусанный комарами и с далеким рассеянным взглядом человека, взобравшегося на настоящую гору и заглянувшего за воображаемый горизонт. В мое пятнадцатое лето, пока он был в своем лагере, мать уехала в Огайо. После этого отцовский взгляд становился все пристальнее, ближе, и можно было даже подумать, что он доберется и до меня, но этого не произошло. Просто мир далеких вещей вокруг моего отца вдруг сделался ближе, сместив все, что до сих пор было от него скрыто.
— Это
— Когда ты был маленьким, мы ни в чем тебе не отказывали, — сказал отец. — Мы тебя очень любили.
— Ты мне не веришь? Приходи, сам увидишь.
— Мы очень сильно тебя любили, — сказал он, глядя мимо меня в окно на обсерваторию. Заваленная снегом, она напоминала эскимосскую хижину. Отец смотрел на нее так, будто не мог понять, с какой стати эта эскимосская хижина, этот бункер, эта непроницаемая штука оказалась у него во дворе, между ним и его обожаемым озером, которое, впрочем, все равно было не разглядеть из-за снега.
Джули с мужем жили в старом фермерском доме, переделанном изнутри так, что он стал похож на галерею, демонстрирующую быт Новой Англии. Разнокалиберные лампы, керамическая супница, островок кухни, где Карл шинковал овощи. Маленький и чисто выбритый, он подозрительно напоминал тех внешне жизнерадостных людей, которые, когда их никто не видит, любят давить руками мелкие предметы. Джули, наоборот, была воплощением красоты и спокойствия. Она распустила волосы и, вопреки погоде, надела летнее цветастое платье. Мы что-то пили в тесной комнатке и говорили о буране, как теперь называло этот снегопад радио. Выяснилось, что таких сильных и ранних снегопадов не было с 1915 года.
— Мифическая погода, — пошутил Карл. — Значит, скоро конец.
— Конец чего?
— Это еще ерунда по сравнению с весенним ураганом в Нью-Йорке.
— Именно это я и хотел сказать. Великаны вырвались из Йотунхейма, [19] — сказал Карл.
— Из Йотунхейма?
— Карл, ты говоришь загадками.
— Тот ураган в Нью-Йорке тоже был ужасный.
— У тебя там вода не кипит?
Карл ушел проверять кастрюлю. Мы с Джули остались на диване, я подвинулся поближе и как бы невзначай коснулся ее руки.
19
Йотунхейм — в скандинавской мифологии земля гигантов.
— Я без тебя скучал, — сказал я. Секунду она смотрела на меня с нежностью, затем отодвинулась на другой край дивана и так там и просидела, пока мы не пошли ужинать.
Карлу захотелось узнать, тяжело ли было строить обсерваторию.
— Не очень, — сказал я. — Нужны всего-то элементарные навыки.
— Готов спорить, этого мало.
— Мне немного помогли с фундаментом. Но все остальное я сделал сам.
— И она не рухнет? — спросила Джули.
— А почему она должна рухнуть?
— Никто в тебе не сомневается, — пояснила Джули. Карл заверил меня, что он сам никогда бы ничего подобного не сделал.
— Что значит, не сделали бы? Вы считаете обсерваторию глупой затеей?
— Карл просто хотел сказать, что ты посвятил ей много времени.
— Очень многие люди строят собственные обсерватории. Обычные люди, из Пенсильвании и других штатов.
— Ну да, конечно.
— Вы считаете их всех ненормальными?
— Успокойся, никто ничего подобного не говорит.