Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
Шрифт:
— К черту хлеб, Фрида. Ты что, не понимаешь, что это значит?
У ее более интеллектуальной, но менее умелой товарки отвисла челюсть. Кровь отхлынула от ее щек и других мест, скрытых одеждой.
— Ты что, хочешь сказать… Неужели ты можешь… Шан просияла.
— Именно. Я позаимствую у этого милого крошки кварковый генератор и несколько кусков проволоки, и через три дня Полосатая Дыра будет готова.
Она бросила озабоченный взгляд на небо. День клонился к вечеру, но, если повезет, дотемна она многое успеет.
— Что у вас там? Эй, ребята, гляньте, машина! Фрида
— Ты уверена, что мы не взлетим на воздух?
— Конечно уверена. Держи фонарь крепче.
— Будет жуткая мясорубка.
Шан-юн ничего не ответила; прищурившись, она глядела сквозь мутные роговицы на дрожащий сгусток энергии. Проведя языком по губам, она воткнула в пузырящуюся поверхность очередную проволочку.
— Я хочу сказать, ведь тебя сюда именно за этим прислали, верно? Чтобы ты все взорвала.
И Шан-юн взорвалась сама:
— Слушай, ты, я пять дней работаю, держа эту достопримечательность в двух сантиметрах от своего лица, и мое терпение почти закончилось, так что, если ты хочешь попасть домой, ты, квакающее, безмозглое, воняющее луком, несносное…
— Хорошо, хорошо. — Заключенный отодвинулся от нее, мрачно ругаясь и бормоча что-то.
Шан-юн показалось, что он добавил: «Но меня не вини, чокнутая». Но броситься на него и надрать ему уши было невозможно — если она выпустит из рук почти готовую Полосатую Дыру, все действительно может взлететь на воздух.
— Сколько еще? — тихо прошептала ей на ухо Фрида.
— Не знаю. Пара минут.
— Я организую их.
Детей построили в шеренгу — тоненьких, костлявых, в домотканой одежде; они наверняка привлекут нежелательное внимание, когда материализуются в одном из уголков государства на Земле.
И все же дома перед ними открывались широкие возможности. Впервые за несколько десятков лет здесь возникло сообщество повстанцев; людей, прошедших через огонь, закаливший их волю; людей, которые научились работать, думать и выживать вопреки всем невзгодам.
Высунув кончик языка, Шан-юн вставила на место последнюю струну.
Полосатая Дыра, голубой шар заряженной плазмы, висела в воздухе у лагерного костра. Это была дверь из мира людей в иное измерение, и через несколько мгновений населению Парадиза предстояло войти в загадочный пространственно-временной туннель и быстрее света устремиться по этому скользкому желобу обратно, на Землю.
— Я не пойду, — внезапно заявил старый Гарри упрямым тоном. — Меня не заставишь забраться в ваши проклятые хитроумные ловушки.
Прежде чем он смог посеять панику, Шан-юн подманила старожила к себе и наклонилась к его уху. Когда он нагнулся к ней, она схватила его и великолепным приемом дзюдо швырнула через плечо.
Гарри коснулся бурлящей поверхности Дыры и исчез так быстро, что не успел даже протестующе крикнуть.
— Нормально работает, — мрачно пробормотала Шан. Не сразу, но все же раздались аплодисменты, и ее пронесли вокруг костра на руках. Но прежде чем они успели
открыть последнюю бутыль вина из трутовика и начать пирушку, Шан-юн, пинаясь и отбиваясь, высвободилась и призвала к вниманию.
— Я
По рядам собравшихся пробежал холодок страха.
— Я пойду первой, — решительно объявила Фрида, прежде чем люди вышли из-под контроля.
Она сделала шаг вперед, небрежно приложив руку к подбородку, чтобы скрыть дрожащую челюсть.
— За мной, детки, кто здесь самый смелый? Полосатая Дыра беззвучно поглотила женщину. Один
за другим жалкие остатки населения планеты-тюрьмы подходили к шару и ныряли в туннель.
Когда последний из заключенных исчез, Ся Шан-юн со смешанным чувством горечи и радости бросила взгляд на планету, давшую им свободу и ставшую их адом.
Правильно ли они поступили, покинув этот дикий мир, где не существовало ни условностей, ни тюрем? Смогут ли они освободить своих братьев и сестер, томящихся на Земле? Или их ожидают неумолимые роботы, готовые окатить их клейким душем в тот момент, когда они появятся дома?
Холодный ночной воздух донес до нее лишь странные чужие ароматы, но не дал ответа. Смахнув слезу, Шан погасила последний костер на планете Парадиз, засыпала уголья грязью и вступила в Полосатую Дыру, закрыв за собой дверь.
У меня износились ботинки, а тут я как раз проходил мимо магазина «Доброй воли», [69] вот и зашел посмотреть, нет ли у них чего-нибудь на меня.
Ассортимент товаров в таких местах не рассчитан на взыскательный вкус, а обувь по размерам не подходит на нормальную ногу вроде моей. Но на этот раз мне повезло. Пара красивых тяжелых башмаков. Сделаны на совесть. На вид новехонькие, если не считать глубокой вмятины сверху, в том месте, где большой палец. Наверняка из-за нее от ботинок и избавились. Верхний слой кожи соскоблили — наверное, это сделал какой-нибудь бедняк вроде меня, которого вывела из себя дороговизна башмаков. Как знать, может, и я бы сделал нечто подобное в минуту душевного смятения.
68
Shoes, (2002).
69
В магазинах «Доброй воли» можно купить подержанные вещи по символическим ценам.
Но сегодня я чувствовал себя хорошо. Не каждый день найдешь пару башмаков вроде этих, к тому же на бирке смешная цена — четыре доллара. Я снял свои потрепанные кроссовки, которые когда-то купил в «Кей Марте», [70] и вставил ноги в кожаные башмаки, чтобы убедиться, что они мне как раз.
И тут же услышал голос в голове, который довольно четко спросил:
— Ты ведь не Карлтон Джонсон. Кто ты?
— Я Эд Филипс, — громко ответил я.
— Значит, ты не имеешь права носить башмаки Карл-тона Джонсона.
70
«Кей Март» — сеть универсальных магазинов, где цены на все товары ниже обычных.