Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Тертлдав Гарри Норман

– … это Аруба, а вон там…

На горизонте показалось облако или подобие облака – снежные пики Килиманджаро. Снова в снегу. Хотя Коул никогда в жизни не видел легендарную гору (он вообще не бывал в Африке), но знал ее по множеству изображений – гора ни капли не изменилась. Что такое тысяча лет для гор и льдов.

Самолет опустился, Килиманджаро исчезла из виду – как прошлое… или будущее.

У подножия холма Хэллам и Дана поцеловали их обоих, по-французски, в обе щеки. "Как странно целоваться с людьми, живущими через тысячу лет, – подумал Коул. – Словно целуешь сон или

надежду, а им, наверное, кажется, что они поцеловались с призраком".

– Прощайте.

– Прощайте.

– Пока, – бросил Ли.

– Когда нажмете на кнопку "ВОЗВРАТ", попадете на следующую ступень, – сказал Хэллам. – Вам предстоит еще пять. Так сказали нам Старики. И просили передать вам.

Ли мрачно кивнул и пошел по тропинке наверх. Коул догнал его на самом верху.

– Еще пять? – спросил он. – Я думал, что наша задача добыть материал для "Дорогого Аббатства". Что все это значит? И кто такие эти Старики?

– Нет понятия, – ответил Ли. – Пора!

Он показал Коулу свой компьютер. Курсор мигал, вокруг прыгали цифры, они медленно поднимались вверх по экрану.

– Клянусь Богом, Ли, мне кажется иногда, что ты просто притворяешься, что плохо говоришь по-английски! Я ничего не понимаю. Как нам попасть назад в наше время? И что мы тут вообще делаем?

Но Ли лишь улыбнулся своей таинственной восточной улыбкой. Спорить с ним было бессмысленно. Они подошли к планеру; неожиданно подул сильный ветер. Коул пожалел, что отдал теплую куртку. Ли застегнул свою жуткую куртку-сафари. "Если он считает, что близость Килиманджаро хоть как-то оправдывает эту куртку, – подумал Коул, – то он действительно чокнутый". Куртка дурацкая, и сам Ли выглядит в ней нелепо.

– Тогда поехали. – Неизвестно почему Коул чувствовал себя отвратительно. Он усадил Ли рядом с собой и взял его маленькую бледную руку в свою большую и темную. – Ты главный.

– А?

– Нажимай "ВОЗВРАТ".

+10 000

Но никуда они не вернулись. То есть не сразу.

Они летели дальше.

Дальше по спирали Времени – так казалось им в тот "момент времени", хотя, как им еще предстояло узнать, Путешествие во Времени возможно лишь один раз в самом Конце Времени, когда ничего впереди вас не ждет. Только там можно вернуться назад по временной петле, ибо Конец Времени один-единственный.

Но тогда они еще ничего об этом не знали. "Тогда" – как странно теперь звучит это слово. "Теперь"…

И вот они летели вперед сквозь Время. Морской запах маленькой смерти исчез, хотя "футбольная травма" в колене все еще напоминала о себе. Огни мигали, превращались в настоящие полосы света: то холодные, то горячие. Ли сжимал руку Коула все крепче и крепче; наконец планер замедлил ход и остановился, остановился в крайнем переднем положении. Неожиданно стало тепло, почти жарко. Вокруг все было белым, как будто в тумане; но вот туман начал исчезать – они оказались в рощице небольших деревьев с серебристой полосатой корой.

Играла музыка. Коул огляделся; их окружали люди, большей частью молодые, в черно-белых одеждах. Все аплодировали. Ли тоже аплодировал; казалось, самому себе.

Они с Коулом переглянулись, расхохотались, встали и поклонились. Остальные ответили дружным радостным смехом и провели их к столу под деревом, где смеющийся официант уже разливал вино в бокалы.

Все говорили по-французски. Коул с трудом понимал этот язык, пока одна из женщин не положила ему на правое плечо небольшой кусок толстой ткани.

– Pardonnez-moi [Извините (фр.).], – сказала она. – Вы не возражаете?

Ткань прилипла к его плечу, она была тяжелой, но не жесткой, похожей на прорезиненный фартук, который одевают пациенту, когда делают рентген.

– Нормально, – ответил он.

– Прекрасно, – сказал Ли; он только что получил такую же ткань. – Это какой-то мгновенный переводчик, так? А вы все еще разговариваете на французском?

– Да, да, – ответил кто-то из окружающих.

У-у-ух!

– Эй, Ли, ты на каком языке разговариваешь: на английском или на французском? – спросил Коул.

– Ни на том ни на другом, – ответил Ли. – На мандаринском диалекте. А теперь на кантонском [Диалекты китайского языка.]. А теперь вообще по-русски…

– О'кей, о'кей, – ответил Коул. – Я понял. – Потрясающе. Голос Ли звучал немного неестественно, как будто он разговаривал с ним по междугороднему телефону; но, слава богу, никакого техасского акцента.

Они оказались в Париже. Старики, кто бы там они ни были, доставили их в небольшой парк в Марэ, в год 12679 по гонконгскому летосчислению (год 15242 от Рождества Христова). Окружали их студенты-историки, которые собирались раз в году, чтобы изучать и обсуждать проблемы Современного мира (так они называли древний мир, наш мир), а сегодня еще и для того, чтобы встретиться с представителями этого мира.

– Старики предупредили нас, что вы прибудете сегодня, 23 июня, и пробудете с нами всего несколько часов. Собралось много народу, все хотели посмотреть на материализацию. И правда, получилось здорово.

– Ни секунды не сомневаюсь! – вскричал Ли.

– Но мы попросили их не вмешиваться, чтобы самим иметь возможность побеседовать с вами. Хотите еще вина? Это хорошее эльзасское вино. – Все это Ли и Коулу объясняла белая женщина примерно сорока лет, в короткой черной юбке и белой с полосками блузке. У нее были длинные, худощавые и, по мнению Коула, красивые ноги. Они сидели за столиком на улице под платаном, вместе с женщиной было еще трое друзей. Двое мужчин, один из них негр (кожа у него была намного темнее, чем у Коула), и молодая женщина – на вид ей было не больше лет, чем Хелен. Коулу совсем не понравилась натянутая, вежливая улыбка этой женщины.

Коула гораздо больше интересовало то, что не было известно модернистам (так называли себя эти люди), чем то, что им было известно. Они знали, кто такие Моцарт, Эллингтон, Лист, но никогда в жизни не слышали живого оркестра. Они понимали, что такое капитализм, но совершенно не представляли себе это с практической точки зрения.

– Вы можете жить где захотите? – спросили они, а когда Ли ответил отрицательно, а Коул положительно, все рассмеялись и снова наполнили бокалы. Очень хорошим эльзасским вином.