Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Билл покорно пошел за ней в угловую кабинку и позволил принести себе кружку чаю. Чай оказался замечательный, солоновато-сладкий, пряный, и греть руки о кружку было приятно, но боль в животе так и не отпустила. Билл прихлебывал чай и глядел, как открывается и закрывается воздушный шлюз. Он попытался вызвать Билли по переговорнику на пи-костюме, но отец, похоже, забыл его включить. Куда же он подевался?
II
Он был вторым мальчиком, родившимся на Марсе, и ему было шесть лет.
По исчислению МСК, конечно.
Марсианский год длится двадцать
Однако, когда на Марс прибыл Марсианский Сельскохозяйственный Коллектив, там решили, что все у них пойдет по-другому. Ведь в конце концов это новый мир (так они говорили), а Земля со своими традициями навсегда осталась в прошлом. Поэтому было решено ввести календарь с двадцатью четырьмя месяцами. Двенадцать новых месяцев назывались штотхарт, энгельс, харди, бакс, блатчфорд, поллит, мьевилль, аттли, бентам, безант, хобсбаум и квелч.
Когда в пятый день нового месяца блатчфорда у мистера и миссис Марлон Туркеттл родился мальчик, они назвали сына в честь месяца. Друзья мальчика — те, что у него были, — звали его Блатт.
Имя ему не нравилось — он считал, что оно звучит по-дурацки, — а вот уменьшительное Блатт он просто ненавидел, потому что из-за него получил прозвище еще похуже: Таракан.
Марсианские тараканы были из отряда блаттид и прекрасно приспособились ко всем суровым условиям, из-за которых людям оказывалось на Марсе так трудно. И вообще тараканы мутировали и теперь стали шесть дюймов длиной и могли жить вне Труб. К счастью, из них получался хороший компост, так что Коллектив платил по три марсианских пенса за каждое насекомое. Марсианские дети охотились на них с молотками и так зарабатывали себе на карманные расходы. Они знали о тараканах все, так что Блатчфорду не было еще и двух лет, когда Харди Стаббс прозвал его Тараканом. Остальные дети решили, что в жизни не слышали ничего смешнее.
Сам себя мальчик называл Форд.
Он жил с родителями, братьями и сестрами в отведенном его семье бараке. Скачивал школьные программы и занимался, закончив хозяйственные дела, но теперь, когда Форд стал ростом почти с отца и с брата Сэма, мистер Туркеттл начал поговаривать, что он уже научился всему, чему следует.
Ведь работы для крепкого молодого человека хватало: и коров доить, и стойла чистить, а потом раскладывать навоз по грядкам с сахарной свеклой и соевыми бобами. Надо было выгребать ил из каналов, чинить визиопанели, защищавшие посевы от марсианского климата, трудиться на метановом заводе. Работы хватало — с утра, когда всходило маленькое тусклое солнце, до ночи, когда поднимались маленькие тусклые луны. Работать следовало и в праздники, работа не прекращалась, пока не заболеешь, не состаришься или не произойдет с тобой несчастный случай.
Работу надо было выполнять, потому что если МСК станет работать как следует, то сможет превратить Марс в новую Землю, только без несправедливости, бедности и коррупции. Каждому марсианскому ребенку полагалось мечтать об этом прекрасном дне и вносить свой вклад в то, чтобы он наступил поскорее.
Но Форд любил по
Их вели дальнобойщики. Дальнобойщиками называли людей, которые ездили по Большой Дороге во время бурь, через пустыни, куда никто не отваживался и носу показывать, — но они туда ездили, потому что были храбрые. Форд слышал о них много историй. Папа Форда говорил, что они отбросы общества, что половина из них преступники. Они напивались, дрались, проигрывали в карты огромные деньги или спускали их на роскошную еду. Они попадали в приключения. Форд думал, что не отказался бы от какого-нибудь приключения.
Однако, когда мальчик немного подрос, он начал понимать, что вряд ли это произойдет.
— Ты возьмешь с собой Блатчфорда? — спросила мама, когда брила ему голову.
От неожиданности Форд едва не подпрыгнул на табурете. Однако многолетняя привычка удержала его на месте, и он только отчаянно уставился в зеркало, чтобы увидеть лицо отца еще до того, как тот ответит. «Пожалуйста, да, пожалуйста, да, пожалуйста, да!»
Отец немного помедлил — он был в плохом настроении.
— Полагаю, да, — ответил он наконец. — Пора ему увидеть собственными глазами, что там творится.
— Тогда я положу вам еще бутербродов, — заявила мама. Она вытерла бритву и промокнула Форду голову полотенцем. — Все, милый. Твоя очередь, Баксина.
Форд поднялся, на его место скользнула сестренка, а он повернулся к отцу. Его так и распирало от вопросов, но он знал, что, когда отец не в духе, лучше не поднимать шума. Форд бочком подобрался к брату Сэму, который с надутым видом сидел у дверей.
— Никогда там не был, — признался он. — А там как? Сэм чуть улыбнулся:
— Сам увидишь. Там есть такая «Голубая комната» — слыхал? В ней все голубое, голограммы с земным океаном и с озерами тоже. Я помню озера! И еще включают всякие звуки, например дождь…
— Замолчи немедленно! — загремел отец. — Постыдился бы говорить такое при ребенке!
Сэм с перекошенным от злобы лицом поглядел на отца.
— Только не начинайте снова, — сказала мама скорее устало, чем сердито. — Идите займитесь своими делами.
Форд тихо сидел рядом с Сэмом, пока не настала пора идти, а потом они все натянули вязаные шапки, надели маски, взвалили на плечи рюкзаки и побрели вверх по Трубе. Вообще-то ходить наверх было незачем, по крайней мере так говорил Совет: ведь все, что требуется добропорядочному члену Коллектива, продается в лавке МСК, а если там чего-то нет, значит, оно скорее всего не так уж и нужно и уж точно не следует этого хотеть.
Беда в том, что в лавке МСК нет башмаков размера Сэма. Отец попробовал их заказать, но пришлось заполнять столько бумаг, а продавец в лавке смотрел на Сэма так, словно тот сам виноват, что отрастил себе такие большие ноги, как будто подлинно добропорядочный член Коллектива отпилил бы себе палец-другой, лишь бы влезть в ботинки, которые продают в лавке МСК.