Лучший частный детектив
Шрифт:
Сейчас за парком никто не следит. Говорят, что в нём много бомжей, сомнительных личностей, и лучше туда без крайней нужды не ходить. Можно огрести кучу неприятностей. А тебе зачем всё это?
— Да так, есть некоторые мысли.
— Смотри, Игорь, я знаю твою склонность к авантюрам: не вздумай идти туда один. В крайнем случае возьми травматик, у тебя же он должен быть, как у журналиста.
— Да, конечно, если я и пойду в парк, то только с пистолетом.
Пару лет назад я имел неосторожность ввязаться в одну неприятную историю, после которой едва не попал в хирургическое отделение нашей больницы. Тогда Лёшка организовал мне разрешение на травматический пистолет.
Следующий день с утра был заполнен разными неотложными делами, и только после полудня мне удалось уехать из офиса. Дома я экипировался для езды на мотоцикле, вынул из сейфа пистолет, снарядил его обоймой и сунул сзади за ремень. Под кожаной курткой он был совершенно незаметен. Спустя пятнадцать минут я был уже в районе парка, подъехав к нему с противоположной от проспекта стороны. Мотоцикл я оставил у проходной завода, решив, что здесь он будет под присмотром, а сам пешком отправился к девятиэтажкам, примыкающим к парковой зоне.
Пистолет я переложил в карман куртки и, ощущая в ладони шероховатую поверхность рукоятки, осторожно пошёл по растрескавшейся асфальтированной дорожке, ведущей вглубь зарослей. В парке, если не считать птичьего щебета, было тихо и против ожидания безлюдно. Он был невелик, не более восьмисот метров в длину и двухсот в ширину. Последние лет тридцать никто не занимался здесь поддержанием порядка, и беспорядочно прорастающая поросль давно уже нивелировала плановые насаждения. Вокруг был самый настоящий лес. Вскоре я прошел его насквозь и вышел к дому, в котором жил Бегущий Человек. Отсюда видны были даже окна его квартиры, если только я правильно рассчитал её расположение.
Вернувшись обратно, я стал искать танцплощадку. Минут через двадцать мои поиски увенчались успехом. От места массовых увеселений, которым здесь когда-то предавалась молодёжь, осталось немного. Сквозь щели между плитами буйно проросли трава и кустарники, ограждение исчезло, остатки помоста для музыкантов едва просматривались в зарослях акации.
Сразу же за танцплощадкой действительно протекала неширокая речушка с заросшими осокой берегами. Скорее это была даже не речушка, а ручей, через который когда-то в этом месте был переброшен мостик. Металлические трубы, служившие его основанием, рухнули в воду, и теперь попасть на противоположный берег можно было только вброд.
Я двинулся вдоль берега вправо, рассчитывая таким образом выйти к бомбоубежищу. Метров через сто начинались заросли шиповника. Колючий кустарник за многие годы образовал непреодолимую стену, украшенную сейчас россыпью красных ягод. Нужен был топор, чтобы пробиться через плотное сплетение усеянных колючками веток. Я пошёл вдоль этой естественной преграды, надеясь обнаружить проход вглубь зарослей, но эти поиски закончились неудачей.
Мои блуждания по парку длились уже больше часа, когда в тени раскидистой ивы, ветки которой свисали до самой земли, я обнаружил почти нетронутую временем скамейку. Дубовые брусья, прикрученные мощными болтами из нержавеющей стали к чугунной основе, оказались не по зубам тем варварам, которые уничтожили всё вокруг. Положив на скамейку шлем, который был у меня в руках, я присел рядом, раздумывая над тем, как попасть вглубь колючих зарослей. В соответствии с рассказом коллеги, бомбоубежище располагалось где-то напротив. До него было не более тридцати метров. Ничего толкового
Бегущий Человек шёл, глядя себе под ноги, привычным, судя по всему, маршрутом. Метрах в десяти от меня он остановился и, наклонившись к подножью кустов шиповника, стал что-то рассматривать. Но затем вдруг резко выпрямился и стал обводить взглядом окрестности. Я торопливо одел шлем. Какое-то время он напряжённо смотрел точно в мою сторону, но затем расслабился, поднял брошенный наземь пластиковый пакет и медленно пошёл прочь. В конце тропинки, перед тем как исчезнуть за деревьями, он остановился, снова посмотрел точно в мою сторону и ушёл.
Я облегчённо вздохнул, чувствуя, как начинает отпускать липкое чувство страха. Рукоятка пистолета в кармане была влажной от пота. Я вынул его и снова сунул сзади за ремень. Ощущение было такое, словно меня только-что пропустили через сканер, рассмотрели и сделали вывод. Причём вывод этот был не в мою пользу.
Я умею справиться с собственным страхом, считаю это чувство естественной реакцией организма на опасность, и не раз убеждался, что в состоянии контролировать собственные эмоции. Но сейчас откровенно струхнул, несмотря на то, что физически я был явно сильнее безумца, да и регулярные занятия боевым самбо делали меня довольно серьёзным противником. Что-то здесь было не так.
Спустя полчаса я решил, что опасность миновала, и вышел из своего укрытия. У того места на тропинке, где стоял, рассматривая кусты Бегущий Человек, ничего особенного я не обнаружил. Обычное сплетение колючих ветвей. Я повернулся и пошёл в направлении, противоположном тому, куда скрылся Павел Бурцев.
Мой мотоцикл был на месте. Я включил зажигание и перед тем как уехать ещё раз взглянул в сторону парка. В какой-то миг мне показалось, что там, вдали, среди деревьев с желтеющими листьями, неподвижно застыла фигура безумца. Но присмотревшись, я подумал, что ошибся и это всего лишь игра осенних красок. Уже дома, перед сном, анализируя произошедшее, я принял решение непременно посетить завтра ещё раз заброшенный парк. Не напрасно сюда ходит этот человек с переменным безумием.
Утром я позвонил Лёшке, рассказал о вчерашних приключениях в парке и попросил составить протекцию у директора местного драмтеатра имени А. М. Горького. Мой друг не стал интересоваться, зачем мне это нужно, но ещё раз предупредил, чтобы я не делал резких шагов в отношении безумца без его участия. Я привычно дал слово и поехал в театр.
Было около десяти, и в вестибюле ещё царила утренняя тишина. И это было нормально: актёры — это люди, ведущие преимущественно ночной, богемный образ жизни. По крайней мере, именно так полагает большинство людей, имеющих косвенное отношение к театру. Кабинет директора находился на втором этаже, куда меня проводил вахтёр. Человек, определяющий культурную составляющую жизни города, оказался милейшим мужчиной лет семидесяти.
— Леонид Иосифович, — представился он. — Мне звонили в отношении вас. Чем могу быть полезен?
— Меня зовут Игорь Александрович, — продолжил я знакомство, — работаю в редакции городской «Вечерней газеты». Вот моя визитка, прошу вас.
— Спасибо, сейчас подойдёт секретарь, и я вручу вам свою карточку. Кстати, милости прошу в субботу к нам, на премьеру. Мы наконец-то поставили «Гамлета», о чём давно мечтали. Уверяю, получите удовольствие и от спектакля, и от игры актёров. У нас очень хорошая труппа.