Лучший частный детектив
Шрифт:
Странно как-то уехали, не попрощавшись, никто этого не видел, а узнали только потом, со слов Пашки. Он же стал после этого совсем нелюдимым, ни с кем не разговаривал и из квартиры почти не выходил. А когда однажды стал выбрасывать мебель в окно, тогда соседи вызвали полицию, те — скорую и увезли Пашку обратно в психушку, теперь уже надолго.
Сюда он вернулся почти через два года. Смиренным стал с виду, перестал стричься и бриться, совсем одичал. Мы сами-то не видели, но говорят, бегает сейчас по улицам с палкой в руках. Правда, никого не трогает и слава Богу. А мы уже привыкли к нему. Странно только, что за все эти годы Катерина так и не появилась. А
Наступившую тишину нарушал только птичий щебет, доносящийся из кустарника. Затем я спросил:
— Простите, а что значит «стал смиренным с виду»? Что, на самом деле это не так? Его смиренность показная, не настоящая?
Женщины переглянулись между собой, а затем Розалия Павловна, поглаживая собачонку, неохотно сказала:
— Да как сказать… Пашка никого не обижает, зла никому не делает, но бывают дни, когда с ним поздороваешься, а он так зыркнет на тебя, что мурашки по телу, прости Господи. И ещё он чувствует, если о нём говорят. Не знаю как, но чувствует. Может, прямо сейчас и знает, о чём мы говорим.
— Странно, а почему вы так решили?
— А вот не говорим мы о нём, так Пашка проходит мимо к себе и на нас ноль внимания. Но стоит только посудачить чуток, имя его вспомнить, так он уже мимо не пройдёт, обязательно остановится и так на тебя посмотрит, что хоть беги. Так-то вот, Игорь… Но нас-то он не тронет, а тебе лучше уйти от греха куда подальше. Квартир-то на продажу у нас всё равно нет.
Я согласился с их доводами, попрощался и ушёл. Уже сидя в шлеме на мотоцикле, я увидел, как по тропинке со стороны проспекта к дому быстрым шагом возвращается Бегущий Человек. Он прошёл неподалёку от меня, на секунду обдав тяжёлым запахом безнадёжно опустившегося человека. Подчиняясь неизвестно откуда взявшемуся чувству бессознательной тревоги, я включил зажигание и уехал.
Вечером того же дня мне позвонил Успенцев. По построению фраз и тону разговора я понял, что он чем-то озабочен. На вопрос, в чём проблема, он ответил уклончиво, но зато живо поинтересовался, как развивается расследование дела Бегущего Человека. Я рассказал о состоявшейся беседе с бабушками.
— Интересно, — заметил Лёшка, выслушав меня, — как он всё-таки ощущает даже не наличие опасности, как таковой, а всего лишь лёгкий намёк на неё? Какой-то животный инстинкт.
— А что, вполне вероятно. На фоне атрофии части функций мозга вполне могли развиться те отделы, которые отвечают за его скрытые возможности. Да и вообще, много ли мы знаем о нашем мозге? Я недавно делал соответствующую подборку материалов и понял, что имеющиеся знания, конечно, нельзя назвать нулевыми, но и сказать, что учёные существенно продвинулись в этом направлении, тоже было бы сильным преувеличением. Если честно, то мы где-то в самом начале пути.
— Хорошо, оставим в стороне высокоучёные проблемы, Игорёк, и вернёмся к нашим баранам. Я попытался выяснить что-либо о матери Павла Бурцева. В итоге — ровным счётом ничего. Она не прописана во Львове, где должна находиться по словам психиатра. Жаль, кстати, что мы так и не знаем фамилии того генерала, за которого Екатерина собиралась выйти замуж. Более того, скажу тебе, она даже не выписана по месту своего жительства в нашем городе, что было для меня полной неожиданностью. Ведь этого не должно быть, если она на самом деле собиралась уезжать. Как тебе такая информация?
— Интересно, очень интересно. Продолжайте, Ватсон.
— Да,
— Действительно странно… Особенно если учесть, что маму и сына связывали чуть ли не амурные отношения, если верить вскользь брошенному замечанию соседок.
— Ты сам-то как к этому относишься? Могло такое быть?
— Друг мой Лёха, мы с тобой живём в удивительно пёстром мире, где может случиться всякое, в том числе и любовь между мамой и сыном. Почему бы и нет? Тебе ли не знать об этом с твоим жизненным опытом. Что ещё удалось раскопать?
— Да, собственно, почти ничего. Единственное, что привлекло моё внимание, так это то, что в районе проживания нашего фигуранта за последние восемь лет бесследно исчезли три молодые женщины лет тридцати. Кроме возраста их объединяет похожая внешность, рост и даже причёска. Последний случай имел место примерно год назад. С Бегущим Человеком это скорее всего никак не связано, но дела пропавших девушек я, на всякий случай, запросил и фотографии отсканировал. Сейчас вышлю их тебе на почту, может, пригодятся для твоих журналистских изысканий.
— Хорошо, отсылай. Не знаю почему, Лёха, но что-то мне не по себе. Какая-то мрачноватая вырисовывается история, начавшаяся как бы из ничего.
— Да, очень похоже на то.
Мы попрощались, а через несколько минут у себя в почтовом ящике я обнаружил фотографии трёх молодых женщин. Увидев их, я почувствовал, как резко участилось биение моего сердца. Все они удивительно походили на женщину с картины в квартире безумца. Тот же цвет волос, та же причёска, схожие черты лица. Это не могло быть случайностью.
Спалось в эту ночь мне плохо. Снился человек, бегущий по проспекту, картина в его квартире, женщина на ней с испуганным выражением лица. Я несколько раз просыпался, пока, наконец, не налил на три пальца виски в стакан, залпом выпил, после чего провалился в спасительное безвременье, именуемое глубоким сном.
Утром я вспомнил, что один из наших старых сотрудников, работающий в редакции уже более тридцати лет, живёт где-то в начале проспекта, в районе второго виадука. Я решил показать ему файл, на котором изображён пейзаж, нарисованный в больнице Павлом Бурцевым. К счастью тот был в офисе, работал над корректурой очередной рукописи. Он долго смотрел на картину, повертел её, меняя ракурс, а затем неуверенно произнёс:
— Могу ошибаться, Игорь, но мне кажется, я когда-то видел это место. Ты знаешь, что за домами слева от проспекта, если смотреть со стороны реки, был, да, собственно, и есть, парк вагоноремонтного завода. Пацанами мы бегали туда на танцы. Парк старый, ещё дореволюционный, но завод имел над ним шефство и содержал в порядке. Там даже неглубокая речушка протекала, мостики через неё местами были переброшены точно такие, как на картине.
Припоминаю, что имелись в парке и какие-то сооружения. То, что изображено на картине, скорее всего бомбоубежище. Оно располагалось метрах в двухстах правее танцплощадки, среди зарослей шиповника. Такой неприметный бетонный оголовок. Говорили тогда, что в нём можно было спрятать в случае необходимости рабочих всего завода. Слава Богу, такая нужда не случилась.