Лучший частный детектив
Шрифт:
— Хорошо, как ты предлагаешь поступить?
— Игорь, я тебя как брата прошу, давай вернём его тому, кто верно хранил эту вещь все эти сотни лет. Поверь мне: это будет правильно. Да, и электрическую наковальню, как ты её называешь, я тоже предлагаю не трогать. Пусть остаётся там, где она пролежала всё это время.
В воздухе застыло короткое молчание.
— Лёшка, друг мой, — нарушил, наконец, его я, — одно могу сказать тебе: ты — человек, и ты прав: вернём кубок его хранителю. Пусть всё остаётся так, как было до нашего прихода.
В пылу разговора мы не заметили, как вокруг
— Смотри, — произнёс Успенцев почему-то шёпотом, — он светится.
Зачарованные видением, мы застыли, и только очередной раскат грома вывел нас из этого оцепенения.
Мы вернули кубок человеку в саркофаге, положили обратно плиты, ограждающие его от внешнего мира, и выбрались наружу. Гроза приближалась, нужно было торопиться. Мы наспех поставили на место выпавшие блоки в отверстии, завалили вход камнями так, что обнаружить его можно было только совершенно случайно, и собрались уже уходить, когда по нашим лицам ударили первые крупные капли дождя.
— Слушай, Игорёк, давай спрячемся в той пещерке, где были наши продукты. Подниматься сейчас по стене опасно.
Мы вовремя оказались в укрытии. Блеск молний и раскаты грома к этому времени стали непрерывными, а дождь хлынул таким потоком, что казалось, небо разверзлось как раз над каньоном. Наверное, так выглядел библейский потоп. Замерев, мы молча смотрели на это буйство стихии.
И вдруг длинный сгусток огня ударил с небес прямо в скалу, внутри которой находилось хранилище. Вслед за этим грянуло так, что мы невольно присели. А спустя мгновение где-то вверху зародился оползень, который серой массой рухнул на площадку, быстро заполнил её и перекрыл русло текущего внизу ручья. На наших глазах сотни тонн грунтовой массы заполнили дно каньона. Потоки льющейся с неба воды размывали её и сносили ниже. Спустя минуты уже даже заподозрить было нельзя, что когда-то в этом месте были остатки каких-то древних сооружений.
Нам пришлось ночь провести в пещере, прижавшись спинами друг к другу. Было ощутимо свежо. Ранним утром, когда едва обозначился рассвет, дождь прекратился. Мы вышли из пещеры, окинули взглядом изменившуюся до неузнаваемости местность, и стали осторожно взбираться наверх. Наши велосипеды, слава Богу, оказались на месте. Странно, но отъехав несколько сотен метров от каньона, мы заметили, что здесь не было даже следов ночного ливня. К восьми часам мы постучали в дверь дома дедушки Ахмеда.
Он быстро накрыл стол, приготовил чай и только после этого спросил, что случилось, и чем была вызвана необходимость ночевать в горах.
— Да так, — начал Лёшка, — ничего особенного. Просто немного заблудились, началась гроза, и нам пришлось спрятаться в каком-то шалаше. Мы даже предположить не могли, что непогода так затянется.
— Да, в той стороне громыхало не на шутку. Я такой грозы за свою жизнь не припомню. Думал, если к утру не появитесь, буду вызывать поисковиков. Хвала Аллаху, всё обошлось.
Мы налегли на брынзу, лепёшки, зелень. Дедушка разлил
— Пейте чай, согреетесь.
— Скажите, дедушка Ахмед, — спросил я, — а как называется возвышенность, что на полпути к Высокому? Там ещё в лесу такой глубокий каньон есть.
— Так это перевал, Керменчик называется. Но я не припомню, чтобы там был каньон. Вы ничего не путаете?
— Да нет, там от основной дороги неподалёку от развилки отходит влево такая неприметная тропка. А за ней метрах в двухстах начинается каньон.
Видно было, что старик задумался. Он долил чай в наши стаканчики:
— Не знаю, я родился в этих местах и на пути от нашего села к Высокому знаю каждый камень. Нет там никакой боковой дороги, и каньона тоже нет.
Мы с Лёшкой переглянулись:
— Как это нет? А где же мы были в таком случае?
— Не знаю, сынки, где вас носило. Может, заблудились, это несложно в лесу. Хотя, я припоминаю рассказы наших стариков, а те слышали их от своих дедов. Говорят, что когда-то в наших местах было княжество, властители которого хранили древние реликвии. Это был сосуд, дарующий вечную молодость, и ещё один предмет, с помощью которого можно было наблюдать небесные миры, которые находятся так далеко, что только Аллах знает туда дорогу. Неизвестно, откуда появились эти вещи у этого народа. Говорят, что он был посвящен в какую-то тайну, истоки которой теряются в вечности. Эти люди так и называли себя — посвящённые.
Когда к городам княжества подошли враги и с востока, и с запада, последний князь взял эти реликвии и отнёс в тайное хранилище, которое было построено где-то в глубоком каньоне в одной из гор, окружающих долину. Там он призвал духов и просил их сберечь эти древние предметы, чтобы не достались они непосвящённым. И духи обещали ему хранить их. Они оставили старого князя у себя и закрыли путь к хранилищу, а тех дерзких, кто пытался попасть туда без их позволения, духи лишали разума.
При этих словах Лёшка поперхнулся и закашлялся. Старик похлопал его по спине и продолжил:
— Я слышал, что иногда духи открывают проход к тому месту, где спрятаны реликвии. Никто не знает, зачем они это делают. Может, вам повезло, и вы видели эту закрытую тропу и каньон, где было сооружено это хранилище.
— И что, — продолжал интересоваться Лёшка, — эти духи всех, кто попал на эту тропу, лишают разума?
— Нет, не всех, только тех, кто попытается нарушить покой спящего князя. Так старики рассказывали, но это могли быть просто небылицы, придуманные у очага долгими зимними вечерами. Теперь уже, я думаю, вряд ли кто-то помнит их.
По лицу Успенцева я видел, что его мало удовлетворил ответ старика, но он не стал развивать эту тему дальше.
В санаторий мы прибыли часам к десяти. Выслушали ворчание медсестры по поводу нашего ночного отсутствия, приняли полагающиеся процедуры, сходили на обед и замертво рухнули в свои постели. И это было неудивительно после суток необычных приключений в горах.
Проснулся я от характерного стука в дверь. Это мог быть только Лёшка.
— Заходи, — хрипло со сна отозвался я, — там не заперто.