Лучший друг старшего брата
Шрифт:
Ну, и в — третьих, и самое главное — сегодня определенно точно последний раз, когда я увижу Кадырова. И, несмотря на то, что он сказал мне в наш прошлый разговор, я хочу поразить его. Из чисто женской вредности. Чтобы ночами меня вспоминал, когда будет ложиться в свою одинокую и холодную постель. Чтобы я ему снилась и не давала высыпаться…
Именно поэтому на мне сегодня легкое шифоновое платье персикового цвета без бретелей в пол, с открытыми плечами и скромнейшим декольте. Оно облегает и подчеркивает мою грудь и талию, а золотистые босоножки на такой высокой шпильке, что ноги
Эдакий ангел с совсем не невинными мыслями в отношении своего спутника на сегодняшний вечер. И все вполне могло бы воплотиться в реальность, если бы не наш последний диалог с Тимуром.
— Я не завожу отношений, Эмма. Никогда.
— Почему? — его признание ошеломляет, сбивает с ног и выворачивает душу наизнанку.
— Потому что у них нет будущего. У нас нет будущего. Я — одиночка, и этого не изменить. Я предупреждаю сразу, чтобы ты не питала никаких иллюзий в моем отношении.
Я не верю. Не хочу верить. Ведь тогда… Я больше никогда не смогу увидеть эти тёмные глаза цвета шоколада, ощутить спокойствие в этих сильных идеальных руках, никогда не услышу этот хриплый голос, от которого подкашиваются колени. Я никогда не смогу быть счастливой. Потому что рядом не будет Кадырова.
— Зачем тогда это все? — шепчу, а в голосе слышатся слезы. Я даже не стараюсь их скрыть. Потому что лучше я выплесну свое море, чем боль внутри меня сломает, разрушит моё сердце. — Зачем отели, фирмы, зачем быть первым в списке Форбс, если… Не для кого стараться? Некому в итоге оставить? Надеешься унести с собой в могилу?
Я задаю вполне резонные и обычные вопросы, но с двойным подтекстом. Потому что я имею в виду себя.
По изменившемуся взгляду, по морщинке между бровей вижу, что делаю больно Тимуру своими словами. Но ничего не могу с собой поделать: эгоистично хочу поделиться с ним своей болью. Потому что его слова ранили меня так глубоко, что не уверена, что рана сможет зажить в ближайшее время.
— Я бы рад лечь в могилу, Эмма, — хмыкает Тимур, вернув себе привычное равнодушное выражение лица, которое мне просто осточертело! — Да смерть не забирает — я уже мёртв.
Я не понимаю его слов, да и не стремлюсь понять. Сейчас меня разрывает изнутри на ошметки, ломает. Мне больно. Моя душа умывается кровавыми слезами от того, что Тимур лишил меня не только надежды на наше будущее, но и моих грез, где бы мы обязательно были вместе.
Кадыров подходит непозволительно близко, касается костяшками пальцев моей щеки. Я прикрываю глаза и тянусь за его рукой, чтобы продлить ласку хотя бы на несколько мгновений.
— Ты ничего не знаешь о боли, Эмма, — он как будто читает мои мысли. — И я очень надеюсь, что так будет всегда…
Тимур стоит у машины с потрясающим букетом моих любимых гортензий. Невольно останавливаюсь, чтобы иметь возможность полюбоваться им единолично. А посмотреть есть на что.
Строгий черный костюм обтягивает спортивное и подтянутое тело Тимура, белая рубашка, как обычно, расстегнута
Но, к сожалению, я не могу стоять так вечность, и мне приходится сделать несколько шагов навстречу. И я с удовольствием замечаю, как на лице Тимура сменяют друг друга удивление, восхищение и желание, прежде чем оно приобретает такое уже привычное равнодушное выражение.
— Здравствуй, Эмма, — протягивает мне букет, который я с удовольствием принимаю. — Ты потрясающе выглядишь.
— Спасибо. От тебя тоже невозможно отвести глаз.
Тимур хмыкает, коротко улыбаясь, и помогает мне забраться на заднее сиденье автомобиля.
Какое-то время мы едем молча, а я пользуюсь моментом и любуюсь строгим профилем Кадырова. Он что-то листает в телефоне и, кажется, совершенно не замечает меня. Но это только кажется.
— Что-то хочешь мне сказать? — неожиданно нарушает тишину, не отрываясь от экрана.
— Нет, — бурчу, скрещивая руки на груди. И неожиданно ляпаю первое, что приходит в голову: — Классные часы.
Тимур поворачивает ко мне голову и обжигает своим темным взглядом, и мои буйные мурашки не заставляют себя долго ждать.
— Правда нравятся?
— Да. Люблю мужские модели.
И это чистая правда. Есть в них что-то такое…То, без чего образ мужчины кажется незавершенным. По часам можно даже определить характер мужчины.
И вдруг Тимур делает то, чего я ожидаю от него меньше всего. Он расстегивает ремешок часов и протягивает их мне.
— Что…? Зачем? Я же не для этого сказала! Просто похвалила твой вкус!
— Возьми. Я хочу, чтобы они остались у тебя на память обо мне. не лишай меня возможности тебя заставить улыбнуться.
Помимо воли протягиваю руку и беру подарок. Едва наши пальцы соприкасаются, как меня снова бьет разрядом в двести двадцать, и тугая спираль желания сворачивается внизу живота. Интересно, я всегда буду так реагировать на этого мужчину? Это вообще лечится?
Я под внимательным взглядом Кадырова нежно провожу кончиками пальцев по циферблату и застегиваю ремешок на запястье левой руки. Пусть они не сочетаются с моим сегодняшним образом. Пусть выглядят громоздкими для моей тонкой кисти. Эти часы — самый дорогой подарок за всю мою жизнь. И отныне я не сниму их даже под дулом пистолета.
Что же ты делаешь, Тимур? Что творится в твоей голове? Ты то отталкиваешь меня жестокими словами, делая невыносимо больно, то притягиваешь, делая подарок на память…
Как мне тебя разгадать?..
Глава 16
Эмма
Разумеется, мы приезжаем одними из первых, как и полагается хозяевам вечера.
— Ты пока осмотрись, а я пойду, проверю, все ли готово к приему гостей, — Тимур низко склоняется к моему уху и ласково подталкивает в спину, отчего россыпь мурашек не заставляет себя ждать. Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не схватить его за руку и заставить мне что-нибудь рассказывать. Неважно, что. Я готова слушать этот низкий голос с хриплыми нотками бесконечно и испытывать нескончаемое эстетическое удовольствие.