Лучший друг старшего брата
Шрифт:
— Что ты тут делаешь? Кто тебя вообще пустил?!
— Твоя милая помощница Леночка сказала, что я вполне могу подождать тебя в твоем кабинете. Все же не очень красиво перед коллегами держать своего мужчину в приемной, да, Эмма?
— Вон пошел, — чеканю, тяжело дыша от накатившей ярости. В голове всплывает каждое грязное слово, фраза, что он швырнул мне в лицо, когда сам изменял мне напропалую. А я тем временем была кристально честной со своим мужчиной. Даже думала о будущем. Дурочка.
— Даже не спросишь, зачем я пришел?
Глеб ленивой походкой
Он подходит близко, настолько близко, что я чувствую раздражающий аромат его парфюма и мятной жвачки.
— Уходи, Глеб, по-хорошему. Иначе я вызову охрану.
Но мой бывший словно не слышит меня.
— Не надо, девочка, — тянет, и проводит носом по моей щеке. Стараюсь увернуться от его касаний, от которых меня сейчас, кажется, стошнит прямо ему на ботинки, но Глеб грубо хватает меня за локоть, фиксируя на месте. — Прекрати ломаться, это уже совсем не возбуждает.
— Прекрати! Отпусти меня!
Я начинаю нервничать от этой навязанной близости и на чистых инстинктах поглаживаю ремешок часов Тимура. Я в последнее время всегда так делаю, когда очень волнуюсь. Привычка.
Глеб прослеживает взглядом за моим движением и мгновенно меняется в лице. Его искажает злоба, ярость, а глаза начинают лихорадочно блестеть, зрачки расширены, дыхание учащается.
— А я ведь уже видел эти часы, — бывший хватает меня за руку, больно стискивая запястье и приближая его к своему лицу. — Они же принадлежат Кадырову, не так ли? Это очень дорогая и запоминающаяся вещь, штучный вариант. Откуда они у тебя?!
— Не твое дело! Отпусти, мне больно! — дергаюсь, но Глеб сжимает сильнее, и я впадаю в панику. Потому что его взгляд, он очень красноречив… Он как бы кричит, что его не остановит ни мое сопротивление, ни то, что мы находимся в офисе, где вокруг есть люди. Он готов идти до конца в своей мести.
— Так ты подстилка этого олигарха? А мне втирала, какая ты чистая, невинная, вся такая верная и правильная. А сами в это время с Кадыровым вдвоем кувыркаетесь за спин…
Я не даю закончить Глебу. Просто не могу слушать всю эту грязь в наш адрес, тем более, когда он не знает истинного положения вещей. И не узнает. Потому что они никак его не касаются.
Я с силой ударяю бывшего по лицу свободной рукой. Настолько, что ладонь горит, и хочется потрясти ею, чтобы унять боль.
— Прекрати меня оскорблять. Ты не имеешь никакого права. Мы с тобой расстались! Я никогда не буду с человеком, который вытирает ноги об такие понятия, как «верность» и «порядочность». И если ты сейчас же не отпустишь меня, я закричу. Шаг назад сделал. Немедленно, Глеб.
Захаров сверлит меня ненавистным взглядом, и мне кажется, он даже готовится нанести ответный удар, но все же отступает назад, в сторону двери.
— Я ведь берег тебя, Эмма. Не мешал с грязью. Юля была просто для удовлетворения физических потребностей. Я действительно
— Убирайся!!!
— Ты еще вспомнишь обо мне и будешь жалеть, что так поступила…
Глеб бросает похабную ухмылку напоследок и наконец-то скрывается за дверью.
Я буквально падаю в кресло, пытаясь унять ненормальное сердцебиение и прочистить мысли.
Черт, и зачем приходил этот м***к?! Что ему было нужно?
Ответ на этот вопрос я получаю буквально в этот же день через несколько часов…
Звонок мобильного застает меня врасплох, когда я возвращаюсь с обеда. Хмурюсь, смотря на дисплей.
— Добрый день, Марианна Владимировна, — преувеличенно бодро произношу в трубку, осторожно опускаясь в кресло. Я сама источаю оптимизм и дружелюбие, а внутри меня поселяется тревога.
И не зря.
Прошло полгода с того момента, как я сдала проект коттеджа Марианне Владимировне — далеко не самой простой заказчице. Помню, мы только дизайн-проект переделывали шесть раз. Она придиралась почти ко всему, даже к ширине плинтусов вплоть до миллиметра. После каждой встречи с ней я пила успокоительное и вообще не могла больше работать.
Поэтому сейчас, если она предложит мне разработать для нее еще один проект, я откажусь. Нервы дороже.
— Вы действительно думаете, что добрый?! — неожиданно шипит эта в принципе всегда вежливая женщина.
Я настолько в шоке, что от удивления отвожу телефон и ещё раз проверяю имя звонящего.
Нет, никакой ошибки нет: на том конце провода действительно Марианна Владимировна. Всегда спокойная, учтивая, но до зубовного скрежета дотошная клиентка.
— Прошу прощения, но я не понимаю, о чем вы. Что-то случилось?
— Вы ещё и спрашиваете?! — переходит на визг, и я неприятно морщусь.
— Марианна Владимировна, я не понимаю, что произошло, и почему вы мне звоните и в чем-то обвиняете! Мы с вами давно завершили проект, все документы подписаны…
— Вот именно, Эмма! В том-то и дело, что все документы подписаны! И один из пунктов нашего договора — эксклюзивность проекта.
Хмурюсь ещё сильнее, предчувствие надвигающейся беды неумолимо скручивает меня, аж до тошноты.
Я прекрасно помню этот пункт. На нем настояли юристы именно нашей компании, апеллируя тем, что именно эксклюзивность поможет привлечь клиентов. Это нечто моей личной фишки. А ещё я помню, что за нарушение этого пункта именно наша компания должна будет выплатить колоссальный штраф.
— Я в курсе об этом пункте договора.
— Тогда какого хрена именно мой проект буквально час назад предложили моей лучшей подруге?!
Голос Марианны Владимировны срывается на визг, но не это меня так сильно задевает. И даже не коробит её оскорбление.
Больше всего меня возмущает до глубины души то, что она обвиняет меня в несоблюдении договора. В то время как я даже знать не знаю её лучшей подруги, и у меня за последние недели не появилось новых клиентов.
— Это какая-то ошибка…