Лучший друг

Жнівень Ян

– Какого хрена, – протянул сонный женский голос.

– Привет, Лера. Это Лёша – погуляем сегодня? На улице вышло солнце, а университет наконец перестал душить.

– Ненавижу солнце и идиотов, которые звонят мне с утра!.. Это Лёша… Лёша Постулатов? – ее голос дрогнул. – Ха-ха, привет, Лёша.

– Твоя проницательность заслуживает премии. Так что думаешь? Я как раз знаю прекрасный парк с заросшими до фундамента виноградниками домами. В них жили по большей части проститутки, но зато там невероятно красиво. Да и людей немного.

– Это не сработает, придурок! – тихо прошептал Егор, слепо уверенный в

том, что Лера на такое не ведется.

– Ха-ха-ха, – Лера разразилась милым смехом, заслышав которые Егор от неожиданности покрылся мурашками. – Конечно, люблю такие места. Но почему ты вдруг решил позвонить?

– Жду через два часа у закрытого метро Немиги, мисс Нуар, – проигнорировав ее вопрос, ответил Лёша и бросил трубку, все так же буднично продолжив жевать три яйца, часть которых томилась на бледно-розовой тарелке.

V

Не проронив ни слова, Лёша собрался и вышел с видом победителя на улицу. Стоило ему закрыть окно, как Егор схватился за голову и принялся перебирать в памяти все действия брата. То, чего Егор добивался с горем пополам полгода, брат сделал за минуту. Это дало ему хорошую пищу для размышлений. Он напряг голову и записал весь диалог с точностью до каждой буквы, прописав эмоции Лёши и даже его мимику с жестами.

Спустя час раздумий и рисования домиков в альбоме Егор так и не пришел ни к каким выводам. От нечего делать он упал на диван и совсем потерялся. Руки было в прямом смысле слова девать некуда, как вдруг в нос ему ударил жуткий запах гноя, сырости, подвала и земли одновременно.

– Древесина гнилая, что ли… – начал монолог сам с собой Егор, как вдруг запах так резко ударил в нос, что того чуть не вырвало. – Что за черт!

Зажав нос, он вскочил на ноги. Спустя минуту запах и интерес к переменам прошли. Он грустно упал на диван, как в нос снова ударил жуткий смрад, словно усиленный многократно. Повернув голову, Егор заметил струйку дыма, медленно выплывающую из-за дивана. Встав снова и окинув взглядом исполинских размеров диван, занимавший всю ширину стены чердака, Егор взгрустнул, даже отчаялся, но горячий нрав и появившееся занятие, пусть то будет даже уборка, не дали ему махнуть рукой.

Повозившись пару минут с тяжелым поролоновым монстром, Егор наконец открыл себе путь в те самые страшные места, в которые люди заглядывают разве что во время генеральных уборок, эдак раз в год, а то и реже. К его удивлению, за диваном, что уже несколько лет томился на одном и том же месте, оказалось, помимо горы пыли, паутины, соленого арахиса и крошек, образовалась дыра размером с увесистый арбуз. Снаружи было заметно, что отверстие было сделано на скорую руку и в спешке, о чем говорили его острые шершавые края и паутиной треснувшая обшивка дома. В дыре лежала более-менее целая и свежая коробка, наверху которой уместился маленький металлический кубик, источавший тот самый запах гноя и сырости. Вспомнив техники брата, Егор попытался разбить его ударом о стену, но прочная конструкция даже не треснула, а только болью отдалась в запястье и его костях. Тогда он просто швырнул его в окно в и без того смердящую мусорку, которую уже третью неделю не вывозил мусоровоз.

Сев за стол, он долго смотрел на коробку, думая, что это какое-то послание от старых жильцов или того хуже – бомба; но, немного поразмыслив,

он понял, что такая идея просто смехотворна, и они с братом никаким террористам не сдались и в помине. Смотря на тяжелую коробку, Егор, ликуя и сгорая от любопытства, взялся за нож и в эту секунду полностью забыл о Лере, брате и прочих, кто его волновал доселе. Сейчас его горящий взгляд был нацелен на причудливую упаковку, в которой хранилось, по его мнению, что-то очень важное и ценное.

Воображая себе секретные чертежи, кипы писем старых жильцов, жутких зверей, драгоценности и прочие интересные штуки, которые могли быть там, он управился с тонной скотча и обнажил ее упаковку. Внутри нее он обнаружили конверт, пожелтевший со временем чертеж каких-то механизмов, небольшой набор инструментов в кожаной сумочке, два свертка треугольной формы, завернутые в газеты с закрашенными маркировками дат, и с десяток коробочек из-под каллиграфических перьев, аккуратно уложенных друг на друга в уголке. У Егора загорелись глаза, и он трясущимися руками вынул конвертик и расположил на столе, отодвинув коробку в сторону. Хоть его и интересовало больше прочее содержимое ящика, но стоило ему обнаружить надпись на конверте, как у него перехватило дух.

На конверте была выведена очень аккуратная и причудливая в своих завитках и загогулинах надпись: «Уильям Эшби». Егор взялся нервно крутить волос, моля Господа, чтобы это было имя того человека, о котором он думал, и одновременно надеясь, чтобы это был ни в коем случае не он. Егор, конечно, хотел поделится впечатлениями со всеми вокруг, но слова были лишние, да и людей поблизости не наблюдалось. От страха и каши в голове надпись начала плыть. Переборов нахлынувшее волнение, которое окутало его, он аккуратно распечатал конверт и сказал себе:

– От… отец, – он сглотнул и достал письмо. – Так, я буду читать…

Егора на миг охватило рациональное мышление, которое говорило, что подобное было невозможно. Уже успев забыть и настоящую фамилию, и ужасную историю бомбардировки, младший брат отказывался верить в происходящее, но буквы, выведенные на белом листочке, который был погружен в конверт, повергли его в шок: «Любимым деткам – Егору и Лёше».

Сомнений не было. Это была посылка отца. Голова пошла кругом, словно стараясь опьянить его. Высунуть сильнее белый листочек из конверта рука просто не могла решиться. Убрав письмо обратно в коробку, Егор закрыл ее и отодвинулся на стуле, уставившись с отвисшей челюстью на дьявольскую упаковку посланий из прошлого со странными свертками, зачеркнутыми маркировками газет и письмом усопшего отца.

Спустя пару часов, пребывая в хорошем расположении духа, вернулся старший брат, опохмелившись, качавшийся и напевавший под нос какую-то тихую и заводную песенку. Завидев опустошенный взгляд брата, которым тот одарил его по прибытии, он остановился и принюхался. Учуяв запах гнили, он посмотрел в сторону и заметил упавшие газеты, мокрые пятна на полу и три сломанных карандаша. Ослабевшая рука Лёши уронила портфель, он бросился к младшему брату.

– Эй… Эй-эй, братишка. Ну ты же сам согласился на спор! Я же не знал, что ты так сильно влюбился. Нельзя пренебрегать так своими чувствами… – Лёша сел рядом на диван и положил руку на горячий лоб брата. – Я-то думал, для тебя это шутка, а ты извелся. Братан…