Лучший ингредиент любого зелья - это огневиски
Шрифт:
Осторожно ступая через торчащие корни сосен, они шли в темноту. Гермиона быстро потеряла всяческую ориентацию в пространстве. Под ногами не было ни тропинки, ни тем более дороги, они пробирались через заросли кустарников и сплетения корней в дикой полосе леса.
— Куда мы? — она будто со стороны услышала свой голос, взволнованный и чуть сломавшийся в конце фразы. Веселой хитрости, с которой он на нее посмотрел в ответ, хватило бы на маленькое стадо лисиц. Они прошли еще несколько десятков метров, когда наткнулись на ствол огромного дерева. Верхушка тонула в темноте, сливаясь кроной с другими деревьями. Черные сучковатые корни торчали
— Да пришли уже, — Скабиор подошел к ним и провел палочкой, делая легкий быстрый жест. Корни вдруг закопошились и расползлись в стороны, открывая темный лаз, ведущий куда-то вниз. Они спустились на несколько шагов и очутились в подземном помещении.
— Люмос, — заклинанием егерь зажег многочисленные свечи, стоявшие по периметру комнаты.
После благославенной темноты озера, здесь было очень ярко, Герми зажмурилась. Потом увидела гигантские медные чаны и деревянные бочки…
— Винокурня? — с невольным восхищением выдохнула она.
Егерь довольно кивнул.
— Моя лаборатория.
Девушка обошла гигантские медные сосуды, выглядело это все очень основательно. Высота медных блестящих конусов была примерно в два ее роста. А как пахло деревом и солодом!
— Впечатляет, — только и сказала она, продвигаясь вглубь помещения.
— МакМанусы делают скотч уже несколько столетий, — сел на любимого конька Скабиор, — в том числе к королевскому столу. Моя матушка имеет несколько очень крупных винокурен по всей Шотландии, у нее весьма обширное производство. А это так, баловство дяди и потом меня. Я с самого детства знал, как надо делать отличный Хайленд. На каникулах приезжал к дяде сюда, он меня обучал всему: как сушить солод, как высчитывать, сколько торфа нужно для того самого дымного вкуса, без совсем уж мерзкой горечи. Моя семья предпочитает традиционный метод изготовления, а меня всегда тянуло к экспериментам. Мы с дядей могли всячески совершенствовать бочки, перегонные кубы и ингредиенты. Если бы матушка узнала, что я теперь могу получить двадцатилетнюю выдержку за пару дней, она бы без сомнения швырнула в меня Авадой снова, — Скабиор криво улыбнулся.
По стенам тянулись шкафчики с ингредиентами, а на большом столе в углу помещения стояли перегонные кубы и реторты.
— Почему ты тогда не остался здесь с дядей, если так любишь делать скотч? Он бы наверняка мог снабдить тебя какой-то работой? — спросила Гермиона, остановившись у одной странной бочки. Сквозь доски просвечивалось синее пламя, будто бы там внутри горел огонь. Гермиона нахмурилась, стараясь понять, что там внутри.
Егерь заметил ее замешательство и подошел к бочке, проводя рукой по синим пылающим язычкам без всякого страха.
— Крылья фей. Добавляют мягкости вкусу, убирают ненужные болотные нотки, — объяснил он. — Ну, я захотел найти свой путь в жизни и все такое.
— Нашел? — скептично изогнув бровь, спросила Гермиона, тоже протянув руку к пламени. Оно защекотало ее ладонь.
— Как видишь, — стрельнув в нее насмешливым взглядом, осклабился МакНейр. Ответ его Гермиону поразил своей лаконичностью, потому что егерь был весьма болтлив, но эту тему развивать не стал.
Гермиона слушала заинтересовано, она всю свою жизнь была далека от подобных тем, но она не могла не отметить огонек, с которым МакНейр все это рассказывал ей.
— И сколько ты можешь произвести бутылок в неделю? — она отошла от
— До сотни. Двадцатилетняя выдержка 2 дня, пятнадцатилетняя 1,5 дня, а меньше и не надо.
Гермиона недоверчиво уставилась на него:
— Но это же обман получается?
— Люди платят деньги не за время, а за вкус, — чуть задрав нос, высокомерно ответил Скабиор, развернувшись к ней лицом. — Если бы магглы обладали моей технологией, то даже не сомневаюсь, что они стали бы шпарить бочки десятками тысяч — без каких-либо угрызений совести. Поверь, «Без предисловий» раскупают весь, ребятам из «Мандрагоры» все тоже более, чем нравится. Но у меня есть и несколько традиционных бочек, их еще дядя закатывал, — с некоторой грустью закончил бывший егерь.
Скабиор поманил ее жестом последовать за собой дальше. Дубовые бочки в несколько рядов стояли друг на друге, источая совершенно необыкновенный аромат. Еще не скотч, но теплый душный воздух был полон знакомых нот — ваниль, солод и немного горьковатого торфа.
За темными рядами бочек, скрывалось еще одна комнатка, уже значительно меньше, она больше походила на кладовку. Стены комнаты были укреплены деревом, а потолок и пол утоптанной землей. Гермиона огляделась. Несколько шкафов с потрепанными корешками стояли вдоль стен, письменный стол в середине, обстановка была очень скромной.
Егерь подошел к столу, на котором стопкой лежали какие-то листы бумаги. Он махнул палочкой, заставив пергаменты воспарить в воздух. Гермиона видела лишь их оборотную сторону, на другой угадывался какой-то рисунок. Егерь сделал движение палочкой и все пергаменты, выстроившись по порядку, обернулись рисунком к ним. Почти два десятка лиц Гермионы Грейнджер смотрели на нее. Незнакомая ей девица стреляла злыми глазами, мерзко щерясь. Розыскные листовки Министерства. Герми сглотнула.
— Восемнадцать, — с плохо скрываемым удовольствием сообщил Скабиор. Его торжествующий взгляд скользил по ее расстроенному лицу. Теплый, трепещущий свет свечей пронзал его глаза, делая их по-волчьи желтыми. — У тебя есть что противопоставить этому?
Она вскинула подбородок, стараясь скрыть возмущение. Ей осталось только проиграть этот спор с достоинством.
— Что ж, полагаю, ты выиграл. Насколько я помню, мы условились так: в случае твоего выигрыша я дам тебе то, что посчитаю нужным? — выпалила она, беспокойно глядя на мужчину. Тот стоял в паре шагов и просто оглядывал ее желтым звериным взором. Абсолютно безжалостным.
— Совершенно верно, Гермиона.
— Хорошо. Тогда и время я выберу сама, — ее голос не дрогнул, хотя сердце почему-то бросилось в пляс, волнение поднималось в душе.
— Как ты видишь, я не настаиваю исполнять обязательство прямо сейчас, — Егерь медленно усмехнулся. От этого его жеста она опять почувствовала покалывание во всем теле. Чертово зелье!
— Странно только, — начала она, подозрительно на него глядя, — что ты так бережно хранил их все эти годы.
— Ничего удивительного, они сослужили мне…хорошую службу, — от его оскала и того, что за ним пряталось, Гермионе стало неуютно. Невозможно, просто невозможно, что одна улыбка может так действовать на нее, да еще и при условии правильно сваренного Антилюбовного зелья. Ведь не могла же она ошибиться?! Консистенция и внешний вид идеально соответствовали описанию, да и всего полчаса назад она могла спокойно выдерживать его присутствие.