Луций Апр – 5. Самум

1

Мы шли на восток, насколько мне удавалось ориентироваться. Ветер был встречный, холодный и злой. Мы гребли целый день. Было всего два небольших перерыва – справить нужду и поесть. Несколько гребцов – рабов во второй половине дня, не выдержав такого темпа и дикой усталости, просто упали под свои лавки и даже удары плети надсмотрщика не взымели на них никакого действия. Но корабль на вёслах куда – то мчался, преодолевая довольно сильное волнение. Куда – то нужно было успеть до вечера, или догнать кого – то. Или уйти от надвигающегося шторма.

Я грёб из последних сил, стараясь вписаться в общий взмах вёсел – пятидесяти вёсел этой либурны. Казалось, к полудню я просто умру от усталости –

но где этот предел человеческих сил? Это гораздо дальше, чем «не могу», гораздо дальше! Особенно, если ты всю жизнь только и делаешь, что преодолеваешь себя. Привыкаешь ко всему. К вечеру даже появилось второе дыхание, или уже десятое – я уже не считал. Но я выдержал.

К вечеру наш корабль приблизился к пологому песчаному берегу. Нас – гребцов, выгнали на берег и мы с командой и двумя десятками охранников вытащили корабль на берег. * Затем разбили лагерь – просто куски парусины, натянутые на короткие шесты, вбитые в песок. Пока мы сооружали укрытия, охрана развела несколько костров и приготовили ужин: густую похлёбку с бараниной. Нам – рабам и гребцам выдали деревянные миски и ложки, потом мы подходили к котлам и нам наливали похлёбку – много и не жалея мяса. Ещё выдали лепёшку хлеба. Охрана, команда корабля и гребцы – рабы ели вместе. Меня это немного удивило – обычно рабы ели отдельно и, как правило, другую, более скудную пищу. После ужина, по команде, мы завернулись в одеяла, которые нам выдали и без задних ног завалились спать. К ночи стало совсем холодно, но море утихло.

Мне снилась женщина – чайка, Мелетия из Сиракуз – она молчала и грустно смотрела на меня, а потом растворилась в утреннем тумане.

Утром нас разбудил горн. Справить нужду, умыться, убрать палатки, свернуть одеяла, проглотить на ходу кусок хлеба и сушёного мяса. Построились в несколько шеренг . Быстро и без суеты. Команда, охрана, гребцы и мы – пятеро новичков. Перед нашим строем вышел тот мужчина, который купил нас в Цезарее. Одет был в солдатскую тунику и грубый солдатский плащ. На ногах солдатские калиги. Перепоясан мечом. Среднего роста, коренастый, широкоплечий, с грубым, словно рубленным из камня лицом и абсолютно лысый. Серые глаза умные, пронзительные и наполненные силой духа. Голос низкий, уверенный.

– Итак, солдаты, мы прибыли к месту назначения. Успели вовремя – я доволен. Сейчас мы спускаем корабль на воду и команда отбывает дальше по маршруту. А остальные со мной выдвигаются пешим порядком. Всё! Пошли, пошли работать! Корабль на воду! Все следы ночёвки убрать!

Когда корабль отплыл, отряд, состоявший из двух десятков вооружённых мечами охранников и нас – пятерых рабов, построился по армейскому образцу – по трое в ряду и выдвинулся вглубь побережья, в сторону, синеющих вдали горных вершин. Наш командир и хозяин уверенно шагал впереди отряда. Никаких оков и связок для рабов. Странно, конечно, но мне нравится такой подход.

Шли мерным шагом, молча и без остановок для отдыха. Каждый час – несколько минут для оправления нужды и снова построение, и снова в дорогу.

К вечеру мы пришли в большой лагерь, похожий на армейский, но без валов и сторожевых башен. Много палаток и шатров, разбитых хаотично, много людей, много различных животных – лошади, верблюды, быки и козы. И всё это гудело, как улей с разъярёнными пчёлами, двигалось, шумело различными голосами и языками.

Наш отряд прошёл вглубь лагеря и остановился на небольшой площадке, обставленной по периметру палатками.

Наш командир отпустил охрану, которая стала размещаться в палатках, а нас, пятерых новоиспечённых рабов, построил в шеренгу и приказал снять туники. Прошёл вдоль строя внимательно вглядываясь в клейма на телах рабов.

– Итак! Слушайте сюда – командир вышел перед строем. – меня зовут Помпилио Целиус Север*. Я ваш хозяин, господин и командир. От меня зависит, как долго вы проживёте , и как вы проживёте. Ваше прошлая преступная жизнь меня не интересует – мне нужны хорошие и выносливые работники. Вы попали в строительный отряд публиканов. Кто не знает – публиканы, это граждане Рима, которые собирают налоги и

кормят наши легионы. Сейчас нам приходится ещё строить дороги и крепости, потому что армия, которая в мирное время этим занималась, сейчас занята отражением постоянных набегов кочевников – дикарей. Поэтому вы здесь – строить, строить и строить! Много работы, тяжёлой работы, с утра до вечера. Питание хорошее – одинаковое с охраной и солдатами. Жесточайшая дисциплина. Невыполнение приказов – смерть, невыполнение нормы работы – смерть, попытка побега – смерть, воровство и драки – смерть. Но есть и хорошие моменты: пять лет добросовестной работы – и вам возвращают свободу. Кроме того – получаете жалование, пусть небольшое – 2 денария в месяц*, но без задержек. Раз в неделю положена женщина на один час. Одеждой, обувью, инструментами, бытовыми предметами вы обеспечиваетесь в необходимом объёме и за казённый счёт. Это всё. Выступаем в район работ завтра на рассвете. А теперь – ужинать и спать!

Засыпая в тесной палатке после плотного ужина, я подумал, что всё не так уж и плохо сложилось для меня. Хоть я и в самом логове врага, который с радостью сведёт со мной счёты, но, как я вижу – здесь моё прошлое никого не интересует. А строительных работ я не боюсь – за двадцать пять лет мне много пришлось киркой да лопатой помахать. Да и мои товарищи, думаю, отыщут меня и найдут возможность выдернуть меня отсюда. С тем и заснул.

Утром, после пробудки под горн, нас, новых рабов, отвели на склады для получения обмундирования и принадлежностей. Все наши вещи уже были заготовлены, только обувь – две пары солдатских новых калиг и пара коротких сапог из толстой кожи, мы выбирали сами по своему размеру. Полученное добро мы отнесли в сторону от складской палатки и стали разбирать. Комплектация мне, как прошедшему службу легионеру понравилась – всё необходимое для марша и работы: две солдатских туники из грубой шерсти, толстый шерстяной плащ, плащ с капюшоном для дождливой погоды, две пары толстых носков из верблюжьей шерсти, пара штанов из лёгкого полотна и пара штанов из грубой шерсти, войлочная круглая шапка, две пары рабочих рукавиц из грубого полотна, два нашейных платка – один лёгкий, другой тёплый шерстяной, два мотка толстых ниток, три иголки, медная кружка, медный котелок, две глиняные фляги в тряпичной обмотке, оловянная ложка, небольшой хлебный нож. К этому всему добру прилагалась легионерская фурка* и большой холстяной мешок с лямками. Все вещи были новые. Очень даже неплохо снабжают рабов у публиканов!

Я переоделся в новые вещи, единственно, что оставил свои калиги – они были хорошо разношены и ещё достаточно крепкие. Все остальные вещи я привычно упаковал, частично разместил на фурке, остальное сложил в вещмешок. Когда к нам вновь подошёл Помпилио я был уже собран и ждал приказа, пока мои сотоварищи ещё ковырялись с упаковкой вещей. Помпилио холодно кивнул мне и спросил:

– Имя?

– Клавдий – ответил я, помня о совете префекта вигилов Цезареи, чтобы я забыл своё настоящее имя.

– Будешь отныне Лупусом*. Вижу по глазам и по повадкам, что ты волк и есть.

– Да, господин командир!

– Служил? – поинтересовался Помпилио.

– Да, мой господин! – по армейски ответил я.

– Где?

– Британия и Галлия, господин.

– Хорошо. Будешь старшим в этой пятёрке. Помоги новичкам упаковать вещи. Потом получишь сухпай на три дня и раздашь своим людям. Собраться и позавтракать! Налить воду во фляги. Построение через тридцать минут.

– Слушаюсь, мой господин!

Через полчаса за нами пришёл охранник и отвёл нас на другой склад, где нам выдали по большому, килограмм на тридцать – сорок мешку с мукой, с пристроенными к нему широкими и удобными лямками. Когда я одел на себя мешок, снаряжение и положил на плечо фурку с вещами, то меня даже немного качнуло -тяжеловато будет, особенно после первых двух сотен стадий пути. Мои парни были помоложе и покрепче, но даже они, судя по выражению лиц, приуныли, взвалив на себя всю поклажу. Ничего – жить захотят и не такой груз потянут.