Luftwaffe-льники
Шрифт:
Возле камеры № 1 Витя передал стоящему на посту курсанту Яровому письменное распоряжение начкара о конвоировании осужденного. Андрей Яровой по телефону перепроверил у лейтенанта Зайчика полученное распоряжение и получив подтверждение, открыл дверь камеры.
Витя пробыл внутри камеры недолго. Он выполнил все, как полагается, и даже немного больше. Убийца был жестко скован и беспрекословно выполнял все отрывистые и строгие команды конвойного Копыто.
Яровой потом рассказал, что в камере № 1 добродушный и безобидный Витя мало в чем себе отказал. Он пинал дедулю-душегуба
За неуставные действия в камере № 1 курсанта Копыто никогда не осуждали. Я думаю, многие из нас на его месте сделали бы то же самое. А то и еще хуже. Девять жизней – это страшный аргумент. Подобных уродов надо лечить! Причем, лечить очень больно.
Витя сопроводил арестованного куда положено, бодро протопав шестьдесят шагов. Комендант позвонил начкару Зайчику, известил о благополучном получении «груза» и поблагодарил за службу. До окончания наряда оставалось немногим более часа. Все шло не просто хорошо, а как нельзя лучше.
Так сложилось, что мне опять выпала очередь торчать на калитке. Я не был против. Погода радовала и не особо хотелось драить полы, наводя марафет перед сдачей караульного помещения.
В узкое окошко калитки больше похожее на бойницу, увидел как по асфальтовой дорожке, ведущей от здания прокуратуры, гремя мослами и шаркая кривыми ногами, ковыляет сутулый Витя Копыто. По мере его приближения, я отчетливо понимал, что в его позе присутствует что-то неестественное. Но что?
Курсант Копыто держал свои непропорционально длинные руки скрещенными на груди, а его автомат свисал через эти скрещенные руки, болтаясь на ремне почти у самой земли. Более того, в такт шагам Виктора, «калашик» раскачивался из стороны в сторону и периодически бился о кренделеподобные ноги нашего уникума.
Когда Витька Копыто подошел непосредственно к воротам гауптвахты, я не знал плакать мне или смеяться. Внимание! Готовы?
Руки Виктора были надежно скованы наручниками в районе запястьев.
–Ну, *здец! Ты – долбо*бина Витя! Просто неисправимый кретин. Вот какого хуля, ты надел браслеты? Кто тебя надоумил? Назови мне имя и я лично его поцелую. Иди сюда, чудо в перьях, давай сниму.
– Не получится.
– Это еще почему, не получится? Еще как получится!
– Я ключ сломал.
Что тут скажешь. Витя с поразительным упорством искал приключения на свою худосочную задницу. Шестьдесят шагов туда и шестьдесят шагов обратно. Этого было достаточно, чтобы свести на «нет» всю фантастическую удачу и небесную милость, которая методично спасала Витю весь сегодняшний день.
Обретя потерянный автомат и выйдя сухим из воды, любой другой человек благоговейно молил бы небо и вел себя тише воды, ниже травы. Но Витя Копыто – это вам не любой. Это дурачина с большой буквы. Если бы существовало «Всепланетарное Общество Дураков, Идиотов и Кретинов», то Виктор по праву стал бы его бессменным председателем. Или на худой конец, самым почетным членом с удостоверением № 000001. Бесспорно его ждет колоссальное будущее. Так испытывать судьбу!
Похоже,
Оказать Витьке какую-либо помощь я не успел. Во внутренний дворик гауптвахты выглянул сержант Гнедовский и громко продублировал полученную команду.
– Курсанта Копыто к начкару!
– Ну, вот и все Витя, иди. Привет Зайцу!
Витя грустно вздохнул. Скорбно опустив руки и волоча многострадальный автомат по асфальту, Копыто обреченно побрел в караулку.
Такого отборного по изощренности мата из уст интеллигентного и воспитанного лейтенанта Зайчика, завсегдатая театров и знатока всевозможных художественных выставок, не ожидал никто. Стекла в караулке дребезжали, стены тряслись. Все опасались, что офицерские вопли будут слышны в кабинетах военной прокуратуры или в комендатуре, расположенных в шестидесяти шагах от гауптвахты. Какое счастье, что лейтенант, кроме факта поломки наручников, не был в курсе подробностей поисков автомата! Визит «Кондратия» к нашему отцу-командиру стал бы неминуемой реальностью.
Когда словарный запас беснующегося начкара истощился, состоялась примерно такая беседа. Ну, почти такая.
– Виктор, друг мой! Ты не оставляешь мне выбора, милый! Пойми меня правильно. В описи караульного помещения числятся наручники. Одна пара и ключ к ним в количестве одна штука. Я должен это казенное имущество передать следующему составу караула. Который нас, может быть, несмотря на все твои титанические усилия, когда-нибудь, надеюсь, сменит. Что весьма сомнительно, учитывая сложившиеся обстоятельства. Причем, прошу заметить, исключительно твоими стараниями, эти неприглядные обстоятельства и сложились. Согласен?
– Угу.
– Душа моя! Надеюсь, ты не станешь оспаривать тот факт, что этот аксессуар в свободной продаже отсутствует. У нас нет возможности для маневра и незаметной подмены наручников на исправный комплект. Так?
– Угу.
– Голубчик! Ключ, находящийся в единственном экземпляре, сломан. Заметь, любезный, сломан именно тобой. Когда ты, сокровище яхонтовое, пытался безуспешно освободиться из заточения оков собственной глупости. И теперь возможность снять эти наручники просто отсутствует. Верно?
– Угу.
– Виктор, крепись! Как мне ни тяжело, но я вынужден принять единственно правильное решение. Я все досконально обдумал. Рассмотрел все возможные варианты решения проблемы и в результате… Выход есть. Будь мужественным, Виктор! Прими наше решение достойно. Оно далось мне очень нелегко, поверь! Итак. Я решил передать наручники по смене вместе с тобой. Можно сказать, с довеском. С невольником чести, так сказать. С караульной собачкой, что ли?! Ты не переживай, солнце ясное. Тебя внесут в опись имущества караульного помещения и будут ежесуточно передавать по смене. Поставят на довольствие. И возможно, будут кормить. Не пропадешь. А мы, время от времени заступая на дежурство в гарнизонный караул, будем тебя навещать. Да! Передачки передавать, письма с родины…