Лука, или Темное бессмертие
Шрифт:
Капитан полиции внимательно рассмотрел снимки. Тот, где труп был крупным планом, привлек его внимание. Черные раны. Неузнаваемое лицо, разодранное до костей… Торчащая печень… Шарко встал и подошел к окну. Шеренги домов, строительные леса, подъемные краны и бульдозеры. Он уперся пальцами в стекло:
– Вскрытие завтра утром, и наш новый сотрудник, старший капрал, пойдет с кем-то из вас. Лучшее, что можно придумать для разминки. Как ты думаешь?
– Как я думаю? Я думаю, что ты увиливаешь. У нас часто бывало по нескольку дел в работе, в чем проблема?
Шарко вернулся к столу и снял телефонную трубку, чтобы положить конец разговору.
– Мало ли чего ты хочешь. Ступай к Жеко. У меня и так на неделе одно совещание за другим. А еще у меня жена, двойняшки и, вообще-то, жизнь тоже. Два крутых дела зараз – это перебор. От твоей истории несет серой, а я не хочу гробить свои выходные. И потом, все эти компьютерные штучки, искусственный интеллект и прочее уже не для меня. Жизнь бесценна, а время летит слишком быстро.
Николя швырнул фотографию на папку:
– Ты руководишь группой уголовного розыска, это тебе не Диснейленд. Если тебя воротит от твоего кабинета, воняющего новоделом, и от совещаний, которые к нему прилагаются, зачем ты согласился на эту должность?
– Потому что возраст подошел. У меня уже не те ноги и не та дыхалка, что раньше. А моя должность как раз то, что надо для начала завершения карьеры.
– То, что надо? Шутишь? Ты подыхаешь от желания вернуться к оперативной работе. Для тебя собственный кабинет хуже тюрьмы – это у тебя на лбу написано. Как только появляется возможность выбраться наружу и пошлепать башмаками по дерьму, ты тут как тут. Разве не правда?
– Не вранье. Но…
– Я не пойду к Жеко. Ступай сам и сам с ним разбирайся.
Николя направился к двери. Перед тем как выйти, он обернулся:
– И твоя идея про вскрытие – полное дерьмо. Не так встречают новичка, не подсовывают ему трупешник в первые же часы работы. Хреново ты стареешь, приятель.
И Николя захлопнул за собой дверь. Шарко сопроводил его уход характерным жестом и отложил телефон, не сводя глаз с экрана.
– Насрать мне на твою грошовую критику. Пока что я делаю, что хочу, мать твою!
Продолжая ворчать, он навел курсор на крестик, чтобы закрыть страницу. Увидел, как в левом углу экрана появилась красная точка, потом исчезла. На черной странице она появлялась и исчезала, приблизительно каждые пять секунд. Шарко прищурился и приблизил лицо к картинке. Что бы это значило? Там что, кто-то есть – позади, в темноте? Что означает загадка про обезьяну и маску? Кто такой «Каратель»? Он терпеть не мог игры типа «пройди по жуткому следу».
Он попробовал поискать в Google manifeste-angedufutur.com. Но, кроме ссылки, выводящей на тот же сайт, ничего не было.
Если вы закроете доступ на сайт, я их убью, говорилось в письме. Человек отдал богу душу у входа в Управление, держа в руках этот текст, и ровно в означенное
Полная хрень. Не зная, что предпринять, Франк продолжал неподвижно сидеть в своем кресле. Белланже не ошибся: раньше шеф бы набросился на такое дело, наплевав и на перегрузку, и на бессонные ночи. Ведь именно такие ночи и выковали их команду… Их семью…
Он больше не прикоснулся к экрану и, брюзжа, поднялся:
– Ты меня достал по самые помидоры, Белланже.
4
В горло ей словно столовой ложкой напихали толченое стекло. Крошечные осколки, впиваясь в слизистую, вызывали желание вывернуться наизнанку. Флоранс сглотнула с болезненной гримасой; слюны не хватало. Веки отяжелели, и когда она поднимала их, раскрывая глаза цвета берлинской лазури, ничего не менялось. Тьма внутри и снаружи.
Боль растекалась в теле молодой женщины от затылка до кончиков пальцев на ногах. Голова кружилась, изнутри ее долбили настоящие удары молота. Она скорчилась, поджав колени под подбородком, как собака, свернувшаяся в своей корзине.
Когда она захотела разогнуть спину, то почувствовала сопротивление. И когда попыталась вытянуть ноги – тоже. Округлая раковина, очевидно, и была тем, что вынуждало ее сидеть в этой болезненной позе. При каждом движении она ощущала трение нейлона о свою кожу. Похоже, она была одета в ветровку от своего спортивного костюма и непромокаемые штаны бренда K-Way. И все было сухим.
Флоранс вспомнила, что занималась спортивной ходьбой под дождем, в отсветах фонарей. Долгий путь вдоль порта в квартале Жавель. Вздувшаяся черная Сена, чья потаенная энергия катила медленные волны. Как обычно, Флоранс свернула к парку Андре Ситроена, чтобы потом пройти по улице Монтань-де-л’Эсперу, но так до нее и не добралась. До нее донесся какой-то шум в кустах аллеи. Она едва успела обернуться и заметить среди деревьев восковое лицо с широкой улыбкой, черными усами и пустыми провалами на месте глаз. А потом – чья-то рука, зажавшая ей рот, острая боль в плече. И темнота.
После долгих судорожных попыток, извиваясь, как могла, Флоранс сумела выпрямиться, но головокружение еще на несколько секунд снова прибило ее к полу. Встав на колени, а потом на ноги, она расставила руки, чтобы попытаться понять, где она находится. Ей не удавалось вытянуть руки горизонтально – так, чтобы спина не уперлась в стену. Со всех сторон ее окружала изогнутая переборка. Она изо всех сил ударила по невидимой поверхности, но кулаки отскочили от пластика или плексигласа… Флоранс подняла руки над головой; кончиками пальцев она могла коснуться другой поверхности, на этот раз горизонтальной и тоже гладкой. И круглой. Крышка. Она подпрыгнула и толкнула ее со всей энергией, которую придавала ей молодость. Ничто не сдвинулось с места. Она заорала: