Лукавый сексуальный лжец
Шрифт:
– До чего поэтично.
– Хочешь поэзию? Да я могу написать гребаный сонет о том, как
колышатся сейчас твои сиськи! Хочу выжечь этот вид у себя в памяти.
Он наклоняется вперед куснуть соски, а я не могу удержать хохот.
– Ты такой мальчишка.
– Потому что ты мне нравишься голая?
– Поэтому тоже, – целуя его, отвечаю я. – Тс-с-с. Ты меня отвлекаешь.
– Я тут наслаждаюсь моментом вообще-то.
– С моей грудью?
– Ага, – он садится прямо, кусает за
С твоей шеей, ртом – со всем телом, – он поцелуями поднимается к моим
губам. – С тобой.
Поцелуй длится долгие минуты, а амплитуда моих движений
уменьшается до легких покачиваний вперед-назад, просто чтобы лучше
ощущать его внутри. Я стараюсь держаться и не стонать ему в рот, у уж тем
более не вскрикивать, когда, опустив руку вниз, он большим пальцем умело
рисует круги на моем клиторе. Пытаюсь удержать происходящее в рамках
просто секса, но из-за того, как он на меня смотрит и как ощущается, все
перестает быть простым.
Зарывшись руками в его густые волосы, я возвращаю его рот обратно к
моей груди и смотрю, как он языком играет с соском. Обнажив зубы, он
проводит ими по чувствительной коже, от чего я кричу, почувствовав, как он
дернулся внутри.
– Тебе это нравится, – он не спрашивает; это звучит словно
удовлетворенное открытие.
Я киваю, и дыхание застревает где-то в горле, когда замечаю надежду в
выражении его лица – будто он хочет порадовать меня. Будто прямо сейчас я
для него – все.
– Когда я сосу их, ты чувствуешь, как отдается в клиторе?
Опять киваю, ахнув от напряжения в животе, когда он облизывает и сосет
сильнее, рыча и не отрываясь от моей груди.
Его щеки раскраснелись, румянец охватил еще и шею с верхом груди. Он
смотрит на меня – на нас – как мы движемся и где соединяются наши тела.
Последовав за его взглядом, я смотрю вниз, на перекатывающиеся мышцы
его живота, на собравшийся пот в впадинах над его ключицами. Делаю
круговое движение бедрами, и он стонет, сильнее стискивая меня руками.
– Черт. Сделай так еще, – говорит он, и я подчиняюсь, схватившись за
спинку дивана. Меня опьяняют его стоны и всхлипы, когда он слишком
близко, и прерывистые вздохи, когда сдерживается, чтобы подождать меня.
Шлепнув рукой по подушке, Люк хватает ее и кладет себе под голову.
– Я так… Я… – между резкими и глубокими вдохами говорит он. Обретя
второе дыхание, его пальцы возвращаются к моему клитору, и он поднимает
на меня взгляд. – Нравится?
Я в состоянии разве что кивнуть, закрыв глаза и стараясь догнать и
завладеть
соединяет соски и место, которого он касается внутри. Внутри все стягивает
от каждого покачивания моих бедер, от каждого его толчка вверх.
Все сильнее.
И сильнее.
– О боже, – бормочу я, ощущая, как жар вырывается наружу.
И еще сильнее.
Люк тянет меня вниз, чтобы прижаться своим лбом к моему, и это
настолько интимно, что я не уверена, то ли хочу обнять его, то ли оттолкнуть.
Он меняет темп наших движений, и мне хочется кричать, потому что он
вдруг стал так глубоко, а я так близко…
– Мать твою, я почти чувствую. Вот, да, чувствую, – широко раскрыв
глаза, говорит он. – Да. Лондон.
Мышцы перестают работать, когда сквозь меня проносится оргазм. Кожа
становится обжигающе горячей, но в то же время покрыта мурашками. Соски
твердеют до боли. В голове пусто. Люк поймал этот момент, потому что его
хватка становится болезненно сильной, и он забирает инициативу, жестко и
быстро врываясь в меня. Снова и снова. Пока с долгим беспомощным стоном
не кончает, прижавшись лицом к моему плечу.
Когда туман в голове понемногу рассеивается, я открываю глаза и вижу
его распластанным, раскинувшим руки в стороны, с тяжело вздымающейся и
поблескивающей от пота грудью.
Я вспоминаю, как ходила на пробежку с Харлоу. Как она заставляла нас
продолжать бежать и не останавливаться, пока не начинали неметь пальцы, и
я не переставала чувствовать собственные ноги.
Мои мышцы сейчас ощущаются выжатой губкой, а сердце мощно
колотится в груди, эхом отзываясь в ушах. Я никак не могу отдышаться.
Он вяло поднимает руку и убирает мне волосы с лица.
– Останься на ночь.
Ничто не может выглядеть более заманчиво, чем идея завалиться на
прохладные простыни и, не шевелясь, проспать часов восемь, но внезапное
осознание покалывает по затылку и заставляет замереть разогнавшееся
сердце: мне нравится Люк.
На кухонном столе жужжит его телефон, и это как открыть окно, впустив
ледяной ветер. Понимаю, что он жужжал все это время, пока мы были
вместе, но это не имеет значения.
Слезаю с него и валюсь на диван, заставив себя сесть и собрать одежду.
– Эй, – между тяжелыми вдохами говорит он. – Ты слышала, что я
говорил? Останься со мной, – он протягивает ко мне руку, но сейчас даже
простое его прикосновение – это слишком. – Я даже забуду все эти коды и