Лукавый сексуальный лжец
Шрифт:
напряжение, когда он продолжает: – Ты меня слатшеймишь [осуждение за
сексуальность, навешивание ярлыков, чаще употребляется по отношению к
женщинам, ориг. slut-shaming – прим. перев.], Логан?
Я выпаливаю, прежде чем успеваю обдумать:
– Неужели тебе не одиноко?
Вот же черт. Зачем я так сказала? Открыла дверь, куда мне совершенно
не хочется шагать.
Мой откровенный вопрос его удивляет.
– Еще как. На самом деле, я устал от этого.
–
– Постоянных отношений?
Пожав плечами, я отвечаю:
– Ну да.
– Потому что единственная девушка, с кем впервые с девятнадцати лет я
действительно хочу быть, считает меня импульсивной блядью.
Я замираю. Кровь бушует в ушах, ритмично колотя по венам.
– Я серьезно.
– Я тоже, – он отворачивается и смотрит на песок. – Ты мне нравишься.
И не просто нравишься. Я хочу отношения – с тобой.
Тишина поглотила все вокруг нас, и постепенно я расслабляюсь и
начинаю замечать грохочущие волны и слышать крики чаек.
Люк снова толкает меня плечом.
– Добавил я неловкости, да?
– Не пожадничал, ага, – поддразниваю я, толкнув его в ответ.
Я знала, что я ему нравлюсь, но не думала, что это что-то большее.
Что-то про отношения со мной.
Про влечение, чувства, не просто отличный секс.
Мои мысли вертятся в голове, словно подхваченные смерчем. Мне тоже
нравится Люк. Меня к нему влечет. Мне с ним весело.
Вот только я не доверяю Люку.
А даже если бы и доверяла, я не могу с ним быть.
Мы смотрим, как какой-то серфер ловит просто роскошную волну, и,
повернувшись, одновременно улыбаемся друг другу.
– Должен признать, – слегка покачав головой, говорит он. – Что
находиться в воде круто. Изучать ритм волн.
Он подтягивает к себе колени и кладет на них руки, и мы оба молча
смотрим на волны, обрушивающиеся на берег.
– Спасибо, что привела меня сюда, – продолжает он. – Знаю, что ты не
особо хотела, но я тебе признателен.
– Я не не хотела… – начинаю отвечать я, но он приподнимает руку,
останавливая меня.
– Все нормально, – Люк поднимает валявшуюся у его ноги ракушку и
большим пальцем стряхивает с нее песок. – Ты же знаешь, что я никогда так к
тебе не относился, да?
Я в замешательстве наклоняю голову.
– Что?
Он сглатывает.
– Я про «Блисс» и тот вечер. Знаю, ты слышала слова Дэниела.
– А-а, – я наконец понимаю, о чем он. – Слышала, да.
– Поэтому ты больше не хотела меня видеть? – он говорит так, словно
уже знает ответ.
– Это одна из причин.
– Дэниел мудак…
–
привести мысли в порядок. – То «побаловаться» было отвратительно. Парни
иногда ведут себя омерзительно, хотя и предсказуемо. У нас с тобой все было
случайно, пара довольно неплохих вечеров и…
Люк поворачивается ко мне.
– Они были очень даже неплохи.
Я шутливо закатываю глаза.
– Причина моей реакции на то замечание не в том, что я не считаю их
неплохими. Я не сержусь ни на его слова, ни на то, что ты практикуешь секс
на одну ночь, и даже не на то, что ты с ним согласился. Ну, это меня смутило, но я справилась, – он виновато морщится, поэтому я понижаю голос, чтобы у
него не было ощущения, будто я его отчитываю. – Меня взбесило, что вы,
парни, говорите о женщинах как об угощении. Будто они одноразовые и легко
заменимые, когда подают более привлекательное «блюдо». Так что да, между
нами все прекратилось, потому что с тем, кто имеет настолько допотопное
отношение к женщинам, я даже случайного секса не хочу. Хотя никак не
ожидала, что это выльется во что-то еще.
Его щеки краснеют, и, глядя вниз, он кивает.
– Я не думал о тебе как о легко заменяемой, – говорит он. – Просто хочу
убедиться, что ты это знаешь.
В груди становится слишком много бабочек, и я тяжело сглатываю, чтобы
успокоить их.
– Ценю это, мой друг, – отвечаю я.
В ответ на это слово Люк иронично и, возможно, задумчиво улыбается, а
потом спрашивает:
– А какие другие причины?
Я несколько раз моргаю, пытаясь вспомнить начало разговора.
– Другие причины, по которым ты не хочешь меня видеть – в
романтическом смысле, – подсказывает он.
– Думаю, та главная, – рисуя пальцем спирали на песке, говорю я. – Не
уверена, что хочу чего-то такого сейчас. У меня некоторые трудности с
доверием, а ты не тот, кому легко доверять…
Люк молча поднимает другую ракушку и вертит ее в руке, ожидая
продолжения.
– Харлоу психанула немного, узнав, что мы… – я оставляю фразу не
законченной.
Он бросает ракушку и отряхивает руки от песка.
– Могу себе представить. Но она переживет.
Повернувшись к нему, я спрашиваю:
– Почему все так про нее говорят?
Он пожимает плечами.
– Потому что это Харлоу. Она вспыхивает, как бумага, а не горит, как