Лукавый взгляд с любовью
Шрифт:
Поняли князья русские, что, как задумывалось, — не вышло. Очевидно, кочевников кто-то предупредил из «своей погани», жили такие на Руси — остатки разбитых печенегов, которых называли черными клобуками. Исчезли-пропали вдруг враги — как сквозь землю провалились.
А Кончак уже было одолел Днепр. Но, получив весть об опасности, хоть и воинственный, но осторожный, повернул назад и успел снова перейти реку, оказавшись на своем берегу. Может, и погналось бы за ним княжеское войско, но на Днепре началось вскрытие льдов, рисковать было уже поздно.
Битва не состоялась. Но… из последнего похода полк привез тело Владимира Глебовича под знаменами боевыми,
Об этом говорится в новой исторической повести известного украинского прозаика Валентина Чемериса «Жизнь и смерть Владимира Глебовича, князя переяславского, о котором Украина много поплакала», презентация которой, организованная силами журнала «Борисфен», состоялась в музее «Литературное Приднепровье».
Хорошо обоснованное исторически, с интересным сюжетом, новаторское по толкованию реальных событий, глубокое в плане психологического изображения образов, произведение вызвало живое обсуждение, в котором участвовали научные работники — доцент кафедры языка и литературы Днепропетровского национального университета Валентин Мороз, доцент кафедры истории юридического института МВД Украины Ростислав Васьковский, поэты — Юрий Кибец, Анатолий Шкляр, краевед Владимир Панченко, известные журналисты, читатели.
И каждый пытался ответить на вопрос: почему внимание художника сосредоточилось именно на фигуре Владимира Глебовича?
Не потому ли, что он рано, в двенадцать лет, сел на княжий престол, о чем свидетельствует летопись: «И надумали они раньше идти до Переяславля, оберегая Переяславль — ибо князь переяславльский Владимир Глебович в то время малым был малый, каких-то двенадцати лет», и это является исключительным историческим фактом?
Или потому, что о нем вспоминается в «Слове о полку Игореве», хоть и одной строкой, но такой, что вписывается в историю Руси навечно: «Се в Риме кричат под саблями половецкими, а Владимир под ранами», и нельзя проигнорировать даже короткое слово этого наследия?
Или потому, что о смерти князя игумен Моисей под летом 1187-м оставляет запись: «Он бо любил дружину, и злата не собирал, имущества не жалел, а давал дружине; был же он князь доблестный и сильный в бою и мужеством крепко отличался, и всяких добродетелей был исполнен. За ним же Украина много поплакала», в котором впервые летописно вспоминается название нашей державы — Украина?
А Валентин Чемерис тем временем обратил внимание на несоответствие обстоятельств смерти Владимира Глебовича правде жизни. Официальная версия гласила, что он умер от простуды, захватив ее на мартовских ветрах. Эта версия абсолютно не вписывалась в реальность событий.
Простудился? И в походе умер? Но сколько же продолжался этот поход, если и битвы не было? Мог ли молодой тридцатилетний мужчина — закаленный всадник, воин — в течение дня или двух умереть, даже и простудившись?
Что случилось с ним, как это сталось вдруг, ведь он был опытный и мудрый, ибо с тринадцати лет уже ходил на сечь?
И возникла гипотеза раковой интоксикации. Автор шаг за шагом исследует возможность именно такого развития событий, такого диагноза смерти молодого князя на основании аккуратно собранных фактов его участия в кровавых стычках: 1181, 1184, 1185 годы. В походе 1185 года, как свидетельствует приведенный выше отрывок из «Слова о полку Игореве», Владимир Глебович был тяжело ранен и болел аж до весны 1187 года, когда снова
Литературное исследование изложенной гипотезы базируется не только на изучении дат и соответствующих им событий, но и на сопоставлении их, на изучении отрезков времени, лежащих между ними. К этому инструментарию автор добавляет еще одно: интерполяцию аналогичных ситуаций из современности в то далекое прошлое.
Что легло в основу авторских наблюдений, каким был толчок к таким токованиям?
Когда-то, еще когда автор не достиг возраста потерь, он писал: «Оказывается, если радость приносит счастье и утешение, то страдание дает больше — оно очищает зачерствевшую душу, делает ее чувствительнее, богаче, добрее, человечнее». Теперь бы, наверное, он дописал, что страдание закаляет душу, делает ее более прозорливой и мудрой.
Дело не в том стечении обстоятельств, что Владимир Глебович умер в день, по новому стилю выпадающий на 6 марта, и что приблизительно в этот день прошлого года произошла в жизни автора такая же непоправимая потеря — умерла его любимая жена Клавдия Ивановна, а в том, как подступала к ним смерть, и как они прожили последние мгновения. Существует так называемый метод аналогий, метод сравнений, правда, чаще он применяется при определении тенденций в объективных процессах, протекающих в природе или обществе. Но, в конце концов, жизнь отдельных людей, выдающихся или просто дорогих нам, это тоже история, это маленькая составляющая общества. Из таких историй — как из капли воды возникают моря — составляется жизнь народа, и ими же обретается его бессмертие. Этот метод, опосредованно использованный в повести, принес свои плоды.
Именно из него взял исток и подвиг нагоревавшегося человека, ведь если бы не трудился в поте и крови — помер бы; и чудо исследовательского озарения, когда вдруг становится понятным, очевидным то, чего другие не замечают; и погружение в психологию людей, попавших в трагедию преждевременных и внезапных расставаний и понимающих это.
Новое произведение Валентина Чемериса попало мне в руки тогда, когда истекал девятый день по смерти моего отца. Я провела рядом с ним последние два месяца его жизни, обрывающейся от страшной неумолимой болезни. Мы о многом беседовали, но больше было того, о чем молчали. В те дни, в те адские минуты молчания я узнала и смысл жизни, и цену смерти. И вот эта повесть… Словно я там, и снова умирает мой отец, а я поднимаю его, поддерживая под спину, чтобы легче было ему еще раз глотнуть воздуха.
Поразительная достоверность образа князя Владимира Глебовича проистекает не только из колоритной истинности — она вообще свойственна Валентину Чемерису как художнику, — а из тех мелких деталей, что связывают в одно целое события, эмоции и чувства, а также логику неусыпной мысли, перебрасывающей между всем этим мостики диалектики и динамики жизни, и психологизмов, из которых он создает ткань его жизни.
Как и переяславский князь, мой отец был ранен в бою, и тоже в грудь; как и у того далекого витязя, его раны зажили и не просыпались какое-то время (у князя они дремали три года, а у моего отца пятьдесят пять лет, ведь медицина стала другой); как и у Владимира Глебовича, самочувствие отца было неровным: то улучшалось на какое-то время, то болезнь наступала. А потом настало стойкое и быстрое ухудшение. Но «… держал себя в узде, в кулаке, был собранным и как-то держал в себе постоянную боль, не затихающую ни на мгновение. Даже клочка тела не было, который бы не болел».