Лукоморье. Трилогия
Шрифт:
Благородный ворон опустошил еще одну фляжку, заполз на ее место под ремень и отключился. Орел мерно махал крыльями, оставляя за собой километры за километрами, раздумывая над словами ворона. И чем ближе был остров Буян, тем большее уважение он испытывал к маленькой, но гордой птичке. Орел заботливо поправил свесившуюся
22
— Сколько раз пояснял тебе, отрок неразумный, — протяжно басил батюшка, окая по-волжски, — как начну псаломы петь али проповеди читать, так кончай за веревочку дергать. Крестом святым осени себя, в храм божий войди да стой себе в уголочке спокойненько.
Федул виновато вздохнул и потупил глаза на погнутый язык бронзового колокола, который он нервно крутил в руках. Пудовая колчушка под пальцами отрока габаритами два на полтора принимала самые разнообразные формы.
— Ну полно, полно. — поспешил успокоить взволнованного звонаря поп, — к вечерне-то язычок обратно приладить успеешь?
— Конечно, отче! — обрадовался детинушка, одним движением расправляя бронзовую кривулю. — И колокол обратно привешу...
— Так ты и его сорвал? — расстроился батюшка.
— Балка под куполом хлипкая оказалась, — вновь стушевался Федул.
— И что мне с тобой делать? — вздохнул отец Кондратам. — Ума не приложу...
Федул неуклюже переминался с ноги на ногу. Стыдно было признаться, что подводил его азарт. Голос у отца Кондратия был могучий. Такой могучий, что все стекла в кутиновской церквушке давно повылетали. Вместо них пришлось пузыри бычьи натягивать. Как в старину. А уж резонировали они не хуже иного барабана или бубна. Вот и была у юного звонаря мечта хоть раз колокольным звоном заглушить пастыря своего духовного. Пока не удавалось. То веревка порвется, то колокол упадет... Федул вздохнул.
— Батюшка, я слышал, в первопрестольной о тыщи пудов колокол отлили... вот бы нам в Кутиновку такой!
Батюшка усмехнулся, отодвинул край занавески и выглянул в окно.
— Не видал, куда хозяйка пошла?
— К бабке Миланье.
— До заката лясы точить будут, — обрадовался поп, запустил руку под стол и выудил оттуда пятилитровый штоф.
— Откуда это, батюшка?
— Прихожане пожаловали, — прогудел отец Кондратий, наполняя двухсотграммовые «рюмки» до краев. — Ну, чтоб работа у тебя спорилась! — Он поднял свою чару, но поднести ее ко рту не успел.
— Артюха!!! — радостно завопил Федул.
На пороге появился маленький мужичок с окладистой рыжей бородкой, одетый в роскошную красную рубаху в белый горошек. Кожаный жилет не сходился на его довольно солидном круглом животике. Пошаркав сапогами о половую тряпку у порога, он вошел в комнату, раскрыл объятия и, увидев в руке Федула чарку, завопил:
— А ну нагнись!
Звонарь послушно нагнулся, купец первой гильдии Артем Небалуев встал на цыпочки и треснул брата по загривку, после чего
— Это что ж вы себе позволяете, отец Кондратий? — зашумел он, выдирая из рук Федула чарку. Звонарь виновато хлопал глазами. — Али мало я на церковь жертвую? На Бога да на вас, чтобы вы за нашим младшеньким... а ну нагнись! — Федул еще раз нагнулся, купец вновь встал на цыпочки и погладил брата по голове, — ...присматривали?
С этими словами купец одним махом опустошил отнятую чару и поставил ее на стол.
— Погуляй, — буркнул он Федулу, — мне тут с батюшкой потолковать надобно.
Огорченный звонарь вышел на крыльцо. Из открытого окна до него доносился сердитый голос Артема, лишь изредка прерываемый невнятным рокотом отца Кондратия. Старшенький наезжал на батюшку по полной программе.
— ...вот Авдей узнает, он тебе лично башку открутит. Не поглядит на твой духовный сан... самый маленький наш... после батюшки мельницу ему оставили, а он там хоть один мешок смолол? То-то!... Да что ты мне свои аз, буки, веди развозишь? Второй год при твоей особе, а до сих пор по слогам читает...
Федул тяжело вздохнул, махнул рукой и двинулся в сторону церкви, сетуя на судьбу свою разнесчастную и не подозревая, что она уже приготовила ему подарочек. Подарочком был в стельку пьяный Акира, целеустремленно двигавшийся навстречу по деревенской улочке. На нем было грязное, изрядно помятое черное кимоно, за плечами мешок с формулой. Промышленного шпиона мотало из стороны в сторону, но, к счастью для него, улочка была узкая, а плетни по обеим сторонам дорожки не позволяли ему упасть внутрь частных владений кутиновских аграриев. Однако аграриям на это было наплевать.
Привычные драки стенка на стенку с мужиками соседней деревни Бузиновки всем уже давно наскучили, а тут нахальный чужак топчет их родную кутиновскую землю, да еще и имеет наглость их не замечать! А Акира их действительно не замечал. Он опять был в цейтноте. Накануне под руководством катаны, не менее пьяной, чем в данный момент он сам, они достигли-таки «надежного» места. Катана-кладенец с дикого бодунища заблудилась и, наткнувшись на старую мельницу, объявила, что это она и есть, их земля обетованная, пристроилась около жерновов и отключилась. А наутро Акира, проснувшись с больной головой, поправил здоровье остатками эликсира трехлетней выдержки, посмотрел на спящего сенсея и с ужасом понял, что похмелять его будет нечем. Недолго думая шпион закинул в мешок формулу «папы» и двинулся в сторону Нью-Посада с твердым намерением загнать ее подороже. Промышленный шпион не боялся подвести своего учителя, который обязался охранять знаменитую формулу отца-основателя. Он был уверен, что успеет ее украсть обратно еще до пробуждения сенсея, причем не один раз. Последнее соображение навело его на великолепную идею, и Акира, плетясь по дорожке, мысленно загибал пальцы, перебирая в памяти посольства, где он сможет успешно провернуть эту операцию. От этого занятия его и отвлекли кутиновские националисты. Праведная душа простодушного Федула при виде неправедных действий родных односельчан вскипела, и он решительно кинулся на выручку, размахивая язычком от колокола.