Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

Дюнан Сара

– Я никогда и не был в опасности, – угрюмо сказал он. – Что? К чему слезы? Не плачь из-за меня. Я силен как бык.

– Но… но если бы что-то случилось? Так много битв, Чезаре. Что, если бы тебя ранили? Или убили?

– Ты бы сильно расстроилась?

– Как ты можешь такое спрашивать? – сердито воскликнула она. – Ты мой брат!

– Как я могу спрашивать? Да ведь ты целую вечность не выказывала ко мне никакой любви.

– И чья в этом вина? – парировала Лукреция, возможно, слишком поспешно. Она хоть и плакала о нем, но плакала также и

многом другом. – Я отчаянно скучала по тебе и с тех пор, как ты вернулся, посылала кучу приглашений. Но ты игнорировал их.

– Мы, – поправил он. – Мы посылали.

– Да, мы. Ведь помимо того, что я твоя сестра, я еще и замужняя женщина, хоть в последнее время это вызывает у тебя лишь гнев.

Когда несколько часов назад она покидала свой дворец, то чувствовала себя куда менее смелой. Зачем она пришла? Беспокоилась о его здоровье? Или хотела смягчить отношение брата к семье герцогов Арагонских? С севера пришли известия, что оба войска готовы к битве. В каждой армии полно швейцарских наемников, которые, казалось, не прочь убивать собственных родных, если кто-то за это достойно заплатит. Что за глупость эта война! Кто бы ни победил, есть те, кто многое потеряет. И в этой битве она, Лукреция, которая никогда ни с кем не воевала, похоже, потеряет больше, чем кто-либо другой.

– Чезаре, я твоя любящая сестра и прошу меня выслушать. – Она взяла губку и снова промокнула ему лицо, так что он не мог не поднять на нее глаз. – Оба мы знаем, что брак с Неаполем выбрала не я, решение приняли вы с папой. Я сделала так, как вы велели. В точности как и с Джованни Сфорцей. Затем, по желанию папы и ради блага нашей семьи, я позволила… нет, я помогла сделать так, чтобы он исчез из моей жизни. Но Джованни Сфорца – предатель. Ты сам сказал это. Он предал нас. Альфонсо совсем не такой. Он человек чести и отец ребенка Борджиа.

– Он из дома Арагона, а они наши враги, – отрубил Чезаре.

– Только потому, что вы сами сделали их таковыми. Если бы Фердинанд отдал за тебя свою дочь, которую ты так хотел…

– При чем тут его паршивая дочь! – закричал Чезаре. Он не меньше, чем отец, ненавидел, когда ему напоминали о его неудачах.

– Согласна. – Лукреция быстро поняла свою ошибку. – Да, согласна. Теперь у тебя жена куда лучше, и этот брак для семьи гораздо выгоднее. Ты теперь герцог половины Романьи, и я не сомневаюсь, что вскоре ты захватишь и другую половину. Неаполь неважен.

– Для этого ты пришла? – спросил он, кисло отмахиваясь от ее заботливых рук. – Просить за мужа?

– Нет. – Она и сама удивилась, как твердо звучал ее голос. – Нет, я пришла не для того, чтобы просить.

И правда, с чего ей унижаться? Всю свою жизнь она любила свою семью и повиновалась ей. Ослушалась лишь однажды… но ей не нравилось вспоминать о Педро Кальдероне, ведь в страдания ее плотно вплеталось чувство вины. Не за тот ли грех расплачивается она сейчас? Если так, то лишь Бог вправе наказать ее.

– Я пришла навестить брата. Пришла как его сестра, а не как проситель.

Я тоже Борджиа, и я замужем перед лицом Бога за человеком, не сделавшим нам ничего плохого. И я прошу тебя уважать это.

Гнев и восхищение боролись в нем недолго, и это легко читалось на его лице.

– Браво. Тебе идет такой настрой. – Чезаре подался вперед, взял в руки ее лицо и внимательно и одобрительно посмотрел в глаза. Ах, как же она все-таки красива! – Я тоже скучал по тебе. Хотя до этого момента не понимал, как сильно.

На секунду она подумала, что он попробует поцеловать ее, и невольно замерла. Но он ее отпустил, широко улыбаясь. За дверью раздался громкий шум, крики и брань.

– Боже всемогущий, Микелетто! Что происходит?

Дверь открылась.

– Господин, позвать Тореллу?

– Нет! Обо мне заботится сестра. Но я не хочу, чтобы у моих дверей произошло кровавое убийство.

Микелетто вскинул руки в бессильном жесте:

– Если колпачок снят, ее уже не удержать.

– Кого?

– Чертову птицу! В присланной с ней записке говорится, что это гонец с красным хвостом.

– Ах да! И что же он говорит?

– Валентвааа, – донеслось до них через открытую дверь. – Форли. Форли. Валентвааа.

Чезаре засмеялся.

– Я дам ответ позже.

Когда он повернулся обратно к Лукреции, она по-прежнему в ожидании смотрела на него.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Моя прекрасная сестра Борджиа. Ранить тебя – все равно что ранить самого себя. Что еще я могу тебе сказать?

Глава 52

Две могущественные династии правили на землях Италии: Сфорца в Милане, Арагоны в Неаполе. Почти полвека их обоюдные амбиции удерживали баланс между севером и югом, а семьи породнились через сложную паутину браков и потомков. Может, поэтому совсем неудивительно, что когда одна из династий пала, другая последовала за ней.

На поле боя недалеко от Милана французские войска нанесли сокрушительное поражение армии Сфорцы. Днем позже победа стала еще слаще: в плен попал темнолицый швейцарский солдат, так отвратительно говоривший по-немецки и с такими ухоженными руками, что его идентификация не заняла много времени. Людовико Сфорцу, некогда бич всей Италии, заковали в цепи и отправили на телеге во Францию, где сам король Людовик намеревался поместить его в замок, чтобы тот спокойно царствовал в сырой темнице с полчищем крыс в качестве придворных.

После пленения одного брата быстро расправились и со вторым. Вице-канцлер Асканио Сфорца, отлученный от церкви за предательство, также был помещен в темницу. Его дворец и все кардинальское имущество отошли церкви. Сфорца. Кто еще носит теперь это имя? В Пезаро Джованни отсиживался в уборной, живот ему сводило от страха. А в Риме Катерину в сопровождении охраны перевели из дворца Бельведер в менее приятные комнаты замка Святого Ангела, где ничто не отвлекало ее от подписания отказа от собственных владений.