Лукреция с Воробьевых гор

Ветковская Вера

Ухмыльнувшись, я тоже положила свою. Моя провокация удалась. Толя тут же решил исчезнуть с горизонта, едва понял, что ситуация может не ограничиться красивыми словами и жестами. Смекнув, что дело принимает серьезный оборот, он быстренько дал отбой.

Игорь продолжал отсиживаться у мамы или в университете, а эстафету мероприятий по спасению нашего брака перехватила моя сестра. Едва открыв ей дверь, я тут же поняла, что Люся, натасканная Полиной Сергеевной, явилась вразумлять меня. Очевидно, свекровь предупредила ее, чтобы на дележ квартиры

я и не думала рассчитывать, потому что моя сестрица сразу заговорила об этом.

— Уж кто-кто, а я знаю цену твоему мужу, — сказала она. — Так что, по сути, я на твоей стороне. Но так не делают. Бах — и развод! Вместо того чтобы разводиться с более или менее интеллигентным, непьющим мужиком, надо было заставить его работать…

— Я не умею никого заставлять.

— Пора учиться, Лариса. Если уж тебе с ним так тошно, так оглядись как следует вокруг, присмотри себе другую кандидатуру — человека работящего, с квартирой. Пока ты законная жена, ты представляешь для мужчин интерес. А разведенная баба никому не нужна, с ней можно и так встречаться… Словом, выбрось развод из головы, пока не подыщешь себе приличного спутника жизни.

— А ты сама, Люся, никого, часом, не присматриваешь? — с интересом спросила ее я.

— Мне-то зачем? У меня Володька ангел и свекровь херувим… И вообще, речь идет не обо мне, а о тебе…

— Слушай, Люсьена, — перебила ее я, — а ты не вызвала, не дай бог, наших родителей, чтобы и они меня вразумляли?

— Понадобится — вызову, — пригрозила Люся. — Но я думаю, ты не настолько сумасшедшая… Конечно, Полину больше всего трясет от мысли, что у тебя все права на жилплощадь. Она мне пыталась внушить, что у тебя таких прав нет. Ну это черта лысого! Я уже проконсультировалась с юристом — если они не согласятся на добровольный размен, существует процедура принудительного. Но тогда вам достанутся две комнатки в коммуналке, а зачем тебе это нужно? Внемли мне, Лара, помирись с мужем, пока у тебя нет лучшего варианта, «плюнь да поцелуй ему ручку», как говаривал Савельич из «Капитанской дочки»… Моя речь произвела на тебя впечатление?

— Небывалое, — равнодушно сказала я.

Люся пронзила меня острым взглядом:

— Ой, смотри, сестрица, ведь в конечном итоге я всегда оказываюсь права… Так что делай, как я говорю…

…Радиус действия комитета по спасению нашего брака увеличивался, вписывая в окружность все большее количество людей, являвшихся ко мне с увещеваниями. Поочередно пришли Полина Сергеевна, затем Варвара Сергеевна, потом с озабоченным лицом забежал Саша Филиппов, вообще у нас никакого авторитета не имевший, но посчитавший своим долгом сказать мне, что жена обязана все терпеть от мужа… Зато Игорь был нем как рыба.

Он приходил переночевать, раскладывал на кухне раскладушку с физиономией человека, оскорбленного в своих лучших чувствах. И не единым звуком, ни единым жестом не давал мне понять, что ему известно условие сохранения нашего брака — его устройство на работу, которое гарантировали мне обе Сергеевны. Наверное, он ожидал от меня первого шага, надеялся, что я раскаюсь, струшу… Но я тоже научилась

молчать. Через несколько дней после нашей ссоры я положила на кухонный стол записку с предложением завтра же подать на развод; Игорь черкнул на ней сверху как резолюцию: «Завтра праздник, Прощеное воскресенье. Послезавтра». Я подозревала, что он целыми днями где-то пропадает не из-за нашей ссоры, а из-за недавней угрозы по телефону…

А в Прощеное воскресенье, к моему огромному удивлению, явился Толя Карасев.

Я уже давно выбросила из головы наш разговор и совершенно не ожидала его увидеть.

Толя пришел рано утром, когда мой муж, независимо насвистывая, собирал свою раскладушку.

Не дожидаясь приглашения, Толя прошел на кухню, поприветствовал Игоря, помог ему справиться со спальной конструкцией — что-то там постоянно заедало, — а потом обратился ко мне:

— Ну, вижу, все на мази, раз в ход пошла раскладушка. И у меня, рыжая, все на мази.

— Представьтесь, пожалуйста, — запихнув раскладушку на антресоли, церемонно произнес Игорь.

— Анатолий Карасев, мы как-то виделись в общежитии, — напомнил ему Толя. — Я друг вашей бывшей жены, друг детства…

— Мы еще не разведены, — сказала я Толе.

— Ну, это не за горами, — отмахнулся Толя и вложил мне в руку что-то завернутое в бумажку. — Держи, рыжая!

— Что это значит? — подал голос Игорь.

— Это значит, что я купил вашей бывшей жене квартиру, ключи от которой только что ей вручил.

Я развернула бумажку. Там действительно были ключи.

— Это — шутка? — побледнев, спросил Игорь.

— В той среде, где я вынужден вращаться, шутить не принято, — любезно возразил Толян. — Лара, адрес на бумажке.

Я взглянула на бумажку. На ней было написано: «Гончарова, 11, кв. 26».

Толя порылся в карманах и протянул мне еще одну связку ключей.

— Поезжай на Гончарова к двенадцати часам, — сказал он мне, — придут люди делать ремонт, впустишь их. А потом езжай ко мне на Краснопресненскую, поживи там, пока я буду в отъезде…

— Куда же вы уезжаете? — насмешливо осведомился Игорь, но я услышала в его голосе страшную растерянность.

— В командировку, — обращаясь ко мне, объяснил Толя. — Надо утрясти одно дело в Нижневартовске. Меня не будет несколько дней, думаю, к моему приезду ремонт будет закончен. Вот тебе деньги, — Толя положил на кухонный стол несколько купюр, — на такси и прочее. Вопросы есть?

— Да, у меня много вопросов, — встрял Игорь.

— Вопросов нет, — отрезал Толя и, наклонившись, чмокнул меня в щеку. — Пока!

Я уже хотела было запереть за Толяном дверь, но он вдруг передумал, вернулся к Игорю и сказал бесцветным голосом:

— Надеюсь, не надо напоминать о том, что ваша бывшая супруга теперь находится под моей защитой…

Сказав это, он окинул Игоря взглядом, в значении которого сомневаться не приходилось, и, круто развернувшись, ушел.

— Что это за шутки? — испуганно спросил Игорь после того, как за Толей захлопнулась дверь.

— В той среде, в которой вынужден вращаться Анатолий, шутить не принято, — холодно отозвалась я.