Лукреция с Воробьевых гор

Ветковская Вера

— Что это? — воскликнула она, отразившись во всех зеркалах нашей шикарной прихожей. — Бог мой! Неужели ты здесь будешь жить? Да это же Версаль какой-то!

И в самом деле, паркет сверкал, как во дворце, люстры блестели всеми своими гранями и подвесками… У меня пока не было лишних домашних тапочек, и я разрешила Асе не разуваться.

Ася робко побродила по комнатам, ахая и охая, озираясь, как в лесу, а на кухне, ослепленная кухонным комбайном, о котором сама мечтала, признала скрепя сердце, что, возможно, я все-таки сделала правильный выбор.

— Может, твой Толян

не так плох, как кажется, — сказала она. — Нет, надо отдать ему должное, он позаботился о тебе по-настоящему… Но это все стоит таких безумных денег! Откуда он их берет? Что у него, печатный станок, что ли?..

Тут мы услышали говор в прихожей: это вернулся Толя. Он был не один. Его лучшего друга Антона я уже как-то видела мельком — он навещал нас на Красной Пресне. Помню, меня поразили тогда глаза Антона. В них не было той пустоты, о которой грозно предупреждал меня Игорь, — в них было нечто худшее… Это выражение глаз… В них была спокойная, глубокая обреченность. Сознание этой обреченности сквозило иногда и в лице Толи. Позже я приметила, что такое выражение глаз свойственно многим его друзьям.

Вместе с Антоном приехала его жена Каролина, о красоте которой я уже была наслышана, но сейчас, при первом взгляде, она буквально сразила меня — высокая, с глазами цвета крыжовника, большим бледным ртом, матовой кожей, русоволосая… Я даже не заметила, что вся эта троица вошла с головы до ног навьюченная продуктами, одеялами, стопками постельного белья, магнитофоном, цветами…

Каролина, не церемонясь, протянула мне руку:

— Будем, наконец, знакомы, очень приятно!

— Лариса, Ася, — представились мы с моей подругой.

Каролина прошла в гостиную с цветами в руках, огляделась в поисках вазы…

— А вот этого у нас еще нет, — смущенно сказала я.

— Ерунда, любой сосуд подойдет, хоть чайник, — проворковала Каролина. И вдруг радостно, не просто радостно, а в каком-то детском восторге вскрикнула: — Ой, что это!

Я проследила за ее взглядом: Каролина смотрела на стопку книг Ильина, лежавшую в кресле. Она присела перед книгами на корточки, провела пальцем по корешкам и повернула ко мне сияющее лицо:

— Неужели это твое? Ну конечно, не Толяна же! О, как я рада! Мне наконец нашлось с кем подружиться! Лариса, ты правда читаешь такие книги? Как замечательно! Что ты заканчивала?

Она засыпала меня вопросами, а я отвечала на них, не понимая ее восторга (потом-то я все поняла!).

— Антон, слышишь, Антон, — крикнула Каролина мужу, — Лариса, она такая же, как и я! А ты говорил, что я — нонсенс! Нонсенс среди ваших жен! А вот и нет! Вот и не нонсенс!..

— Девочки, мы голодны, — сдержанно произнес Антон, и с лица Каролины слетело выражение блаженного счастья.

— Сейчас, сейчас, — озабоченно сказала она. — Конечно. Ася, Ларочка, вы мне поможете?

На кухне она снова сказала мне:

— О, как я рада!

— Чему вы так радуетесь? — снисходительно удивилась Ася. — Подумаешь, Ильин… У нас на факультете все его читали еще в ксероксе…

— Ой, девочки, какие вы счастливые! Неужели у вас там все были такие… читающие…

— Все, — гордо отозвалась Ася.

— Далеко

не все… И к тому же многим это было не в коня корм, — почему-то сердито произнесла я.

— Не меня ли ты имеешь в виду? — тут же уцепилась Анна.

— Не тебя. Мужа своего бывшего.

— Это ты зря. Игорь был образованнейшим человеком.

— Почему — был? — заинтересовалась Каролина.

— Он и сейчас образованнейший, — вздохнула я. — Но от «человека» это как-то отдельно…

Каролина погладила меня по руке:

— Как хорошо ты сказала, Ларушка. Мы с тобой подружимся, увидишь!..

Только в день своей свадьбы я со всей отчетливостью поняла, что в нашей будущей жизни с Толей мой голос особого значения иметь не будет.

Во-первых, он не разрешил мне пригласить на бракосочетание друзей с моей прежней работы, сказав, что список гостей уже утвержден.

Во-вторых, объявил, что свадьба будет не в ресторане, как я предполагала, а у нас дома в Малаховке и что его особняк — я-то помнила ветхий домишко! — подготовлен к приему гостей, а мои родители и сестра предупреждены.

В-третьих, я намеревалась выйти замуж в красивом, но скромном финском костюме, поскольку белый туалет и фата уже имели место в моей жизни, но Толя, не посоветовавшись со мной, купил мне в каком-то английском магазине роскошное атласное платье, белое как снег. Как ни отнекивалась я от фаты, уверяя, что она к лицу лишь молоденькой девушке, Толя был неумолим: невесты всех его приятелей брачевались при фате, хотя некоторые из них пытались прикрыть ею довольно большой животик…

Наконец, он настоял на том, чтобы меня к бракосочетанию одевала не сестра и не Ася, а жена его друга, например Каролина, поскольку у них так положено.

Толя еще почивал, когда явилась Каролина с букетом «для невесты» — орхидеями, кокетливо обернутыми в целлофан и перевязанными изящной розовой ленточкой, помогла мне облачиться в платье и стала причесывать. Она же посвятила меня в подробности предстоящей процедуры:

— Сперва мы поедем в ЗАГС, там вас будут снимать на видеопленку. Потом потащимся к памятнику Юрию Долгорукому возлагать веник. Почему мы все ездим к Долгорукому, понятия не имею, так заведено… Затем на Ленинских горах, знаешь, там, где балюстрада, раздавим бутылку шампанского. Снова сядем в машины и на бешеной скорости помчимся в Малаховку. Там тебя наши станут выкупать, набежит полным-полно народу, и Толя начнет всех оделять сотнягами… Тетя Алла, твоя свекровь, твои родители и сестра станут с блюдами в дверях дома…

— С какими блюдами? — испугалась я.

— С большими, — невозмутимо отозвалась Каролина. — В них Толины друзья будут класть деньги или драгоценности.

— Мои родные не будут стоять с блюдами, — отрезала я.

— Почему? — пожала плечами Каролина. — Это традиция, в ней нет ничего такого унизительного…

— Все равно не будут.

— Поглядим, — с непонятной интонацией сказала Каролина. — Потом, значит, войдем в хату…

— И начнется пьянка, — безрадостно подхватила я.