Лукреция
Шрифт:
Спустя месяц Эйнар сделал заказ.
Первого синтетика нашёл по матерным сонетам — бывший учитель литературы орал похабные оды, лупя головой о ржавый кусок арматуры. Второй синтетик попался из обслуги — какой-то театральный портье с помятой рожей. Сначала он мне показался весьма сохранным, пока тот не начал неистово молиться асгардским богам и пророчить скорый конец света. Его разбор прошел еще быстрее. Я получил оплату и довольный ждал следующих заказов. Эйнар хвалил мою аккуратность. Платил без задержек. Я уже собирался купить новую куртку,
Глава 3. Лукреция
Мы случайно столкнулись с Эйнаром в «Ржавом клапане» — он сидел на том же месте, где месяц назад предложил сделку. Инженер уже был пьян, щеки горели румянцем, а глаза блестели, как у мальчишки, укравшего папин электрокар. За столом с ним сидело трое мужчин в рабочей униформе. Эйнар что-то рассказывал им про нейропамять, активно жестикулировал. Я подошел к нему и улыбнулся:
— Эйнар! Вот это встреча, — я был рад, но побоялся в открытую задавать вопросы.
— Ти-и-им! — он шлёпнул кружкой по столу, обдав соседей пеной, и шепотом добавил: — Свежую партию вывалили. Поехали на охоту, а?
— С тобой?
— Ага, — он провел запястьем по платежному чипу и громко попрощался: — Бывайте, мужики! Я вам оплатил еще по кружке!
Под одобрительный свист и весёлый хохот мы вышли из «Ржавого клапана» и отправились на парковку. Молчали, быстро проходя переулок, освещенный неоновыми вывесками.
Как только мы сели в машину, Эйнар достал карманный голопроектор. Перед нами заплясала карта утильканавы.
— Вот где-то тут, — он обвел пальцем самый край, — должна быть партия мусора из закрытой лаборатории. Там могут быть «Химеры». Маловероятно, но вдруг повезет? Мне нужны их мозги! — его голос дрожал.
Я первый раз видел его настолько возбужденным.
— Что за «Химеры»?
— Новое поколение синтетиков. Мощные, неуловимые, самообучаемые. В их мозге есть чип, который я давно ищу. Он мне нужен.
— Ты думаешь, что их могут выкинуть на свалку просто так?
— Ну мало ли… В утильканаве полно сокровищ. Когда-то я вытащил оттуда нейрочип «Афины»! Продал за тысячу кредитов…
— «Афина»? Это те самые помощники судей?
— Именно, именно. Давай, погнали.
Машина взвыла на повороте, увозя нас сквозь смог. Эйнар болтал без остановки всякую чепуху про работу, тыча пальцем в окно. Монотонная музыка перебивала его, да я и не слушал пьяные бредни.
Приехали к свалке. Я приглушил мотор. Перед нами расстилался пейзаж апокалипсиса: горы робототрупов, проросшие ржавыми кактусами антенн, реки электролита, бурлящие в трещинах.
— У нас три часа, — бросил я, натягивая респиратор, — и ни минутой дольше. Потом фильтры сдохнут, и мы отравимся.
Но Эйнар уже убежал вперёд, подпрыгивая на ходу.
— Эй, смотри! — Эйнар поднял раздавленную голову андроида с вырезанными глазами. — Здесь уже были конкуренты.
Мой сапог зацепил брезент. Я отпнул кусок от себя и замер.
—
Воздух сгустился. Под брезентом лежала она. Трещины на коже, грудная пластина пробита, словно сердце вырвали. Её волосы спутались в чёрные смоляные пряди, прилипшие к вискам. Но даже сквозь слой засохшего масла и ржавчины… Лицо. Человеческое. Не то, что у других синтетиков. Я замер, будто током ударило в виски. Респиратор запотел изнутри, а я не мог оторвать взгляд.
— Ух ты, какая баба! — Эйнар присвистнул, нависая надо мной. — Но всё же не «Химера», увы… — его голос провалился в вакуум.
Я рухнул на колени, не чувствуя острых осколков. Рука сама потянулась к её щеке, к трещине у губ. Холодная. Но под пальцами — едва уловимая вибрация, как течение реки под тонким льдом.
В моей груди что-то сжалось, будто в рёбра вставили электроды и пустили ток. «Не живая», — прошипел разум, но что-то глубже и выше моего сознания сомневалось в этом.
— Их давно сняли с производства. Глючные и медленные. А с такой побитой шкурой её не восстановить до состояния, которое окупится. Детали сильно устарели.
Я указал пальцем в трещину на её виске: — А мозг цел?
Он прилепил жучка ко лбу. На экране заплясали зелёные змейки.
— Ща-ща, подожди. Ага, вот. Нейроактивность — три процента. Ну-у-у… Хватит, чтобы продать память как сувенир, — он шлёпнул по её плечу, оставив отпечаток масла: — Брось, Тим. Там грузовой синтетик валяется — у него мощная гидравлика… А лучше пойдем поищем «Химер».
Вдруг девушка дёрнулась. Веки распахнулись, обнажив серые матовые линзы. Не взгляд — взрыв: тысячи пикселей боли, гнева, надежды.
Голос прозвучал тихо, словно сквозь вату:
— Оставьте… Через неделю я умру…
Эйнар фыркнул, но я подсунул руки под её спину и понёс в сторону машины. Синтетическая кожа крошилась, пахло горелым кремнием. В ушах звенело.
— Ты совсем охренел?! — он схватил меня за куртку. — Это же ходячая помойка!
— Хочу извлечь глаза и память, — солгал я, грузя поломанное тело в багажник.
Он плюнул, махнув в сторону груды металлолома: — Чёрт с тобой, развлекайся. Но если мои заказы из-за этого пострадают, то забудь про работу!
Мы с Эйнаром ещё около часа перебирали синтетиков, но ничего стоящего не нашли. Я отвёз его обратно в бар, и принёс синтетика домой.
Она назвалась Лукрецией.
Первые ночи молчала, погружённая в азотную ванну. Лишь когда я подключил кое-как добытый энергореактор, её глаза вспыхнули серо-голубым адом:
— Они резали мой мозг… — голос звенел, как рвущаяся струна. — Скальпель скользил по извилинам… Это не больно, но Я чувствовала, как умираю!
Я всё списал на глюки в системе, но следующей ночью она закричала. Не предупреждающим писком системы, а хриплым человеческим воплем. Я сорвался с матраса, задев коленом ящик с инструментами. Лукреция билась в ванне с азотом.