Луна костяной волшебницы
Шрифт:
– Да, – осторожно отвечаю я и украдкой кошусь через плечо.
Старейшины ушли со двора, и мне не хочется, чтобы они покидали замок без меня. Зачем Одива завела этот разговор сейчас?
– Освобожденные – это души, что вели праведную жизнь и заслужили вечность в Раю Элары, – говорю я. – А Скованными называют дурные души, которые творили зло и приговорены к наказанию в подземном мире Тируса.
Одива кивает и подходит ближе.
– Это может подождать, matrone? Аилесса…
– Старейшины
– Но…
– У тебя всего одна кость благодати, Сабина. Сейчас ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти ее.
Ее слова бьют в самое сердце, и они так похожи на те, что сказала мне Аилесса на Кастальпонте: «Ты не сможешь спасти меня!» Я поверила своей подруге. И решилась отправиться за помощью.
– Однако есть то, что ты можешь сделать, – продолжает Одива. – Но для начала выслушай меня. И постарайся понять.
Она делает еще один шаг ко мне, а я невольно отступаю назад. Ненавижу эти ласковые нотки в ее голосе. Мне не хочется получать и каплю нежности от matrone, ведь она обделяет ею свою дочь, которую мы должны искать прямо сейчас.
– Когда Леуррессы готовятся стать Перевозчицами, я рассказываю им об угрозе, которую представляют Скованные души. И вчера вечером мы разговаривали об этом с Аилессой.
Я хмурюсь. Подруга ничего не рассказывала мне об этом, а значит, это знание считается священным.
– А теперь я хочу рассказать об этом тебе, Сабина.
– Но я еще не готова стать Перевозчицей.
Ярко-красные губы Одивы кривятся, отчего волосы на моих руках становятся дыбом.
– Возможно, вскоре это изменится. – Она выпрямляется, возвышаясь надо мной. – Ты знаешь, что происходит с душами недавно умерших людей, когда они слышат мелодию переправы?
Я переминаюсь с ноги на ногу от беспокойства.
– Их души восстают из могил и обретают осязаемую форму.
– Из-за чего они и становятся опасными. Но знаешь ли ты, что происходит с душами, когда они не могут пройти сквозь Врата Загробного мира?
Я пытаюсь представить себе Врата, о которых столько слышала, но никогда не видела собственными глазами. Считается, что Врата Элары почти невидимы, а вот врата Тируса созданы из воды. Мелодия костяной флейты влияет не только на умершие души, еще она вызывает мост переправы, а вслед за этим открываются Врата в оба мира.
– Они не получают предназначенного им? – спрашиваю я, размышляя о Скованных душах.
Но я никогда не слышала ни об одной душе, которой бы удалось избежать переправы.
Одива качает головой.
– Все гораздо хуже. Скованные становятся агрессивными. И если Леуррессам не удается совладать с ними, души могут сбежать и сохранить
В туннелях поднимается суматоха. Старейшины. Видимо, они уже готовы выступать.
– Скованные души возвращаются из мертвых? – выпаливаю я, сгорая от желания поскорее закончить этот разговор.
– Если бы все оказалось так просто. В мире смертных душам больше нет места, и они застревают в своем пограничном состоянии. Но это их совершенно не устраивает, и тогда они начинают искать источники силы и питаться душами живых.
Питаться? От удивления я даже забываю о старейшинах и переключаю все внимание на matrone.
– Но как?
– Они крадут их Огонь.
Мои глаза расширяются. Огонь Элары – жизненная сила, заключенная в телах смертных… Но еще больше ее хранится в Леуррессах. Лишившись ее, мы ослабеем и умрем.
– А что… что произойдет, если Скованные заберут у живого весь Огонь?
Одива замолкает, а ее глаза устремляются вдаль. Перья ее эполет с когтями трепещут на ветру, а одно из них цепляется за самый большой из них – вырезанный из кости совы.
– Они умирают на веки вечные. А от их душ не остается и следа.
Безграничный, всепоглощающий ужас переполняет меня, словно это мой Огонь угасает в эту секунду. То, о чем говорит matrone, не укладывается в голове. Это самая страшная форма убийства. Уничтожение души. Я даже не представляла, что такое возможно.
И мне становится понятно, что пытается донести до меня Одива. Вот почему потеря костяной флейты воспринимается ею намного ужасней, чем потеря дочери. И именно я за это в ответе.
– Простите меня. – Мой голос дрожит и едва громче шелеста травы.
После обряда посвящения я должна была вернуть костяную флейту на подстилку из овечьей шерсти в кедровой шкатулке. А теперь из-за меня под угрозой оказалась не только жизнь Аилессы, но и бесчисленное количество других людей. А ведь переправа должна состояться через пятнадцать дней во время новолуния.
– Что я могу сделать?
– Ты должна повзрослеть. – Одива морщится, словно ей неприятно говорить это мне. – Я была слишком мягка с тобой, Сабина. Ты уже не ребенок. И если бы ты заполучила большей костей благодати, то смогла бы сегодня одолеть свою противницу. А у Аилессы появился бы шанс на победу.
Слезы наворачиваются у меня на глазах, но я заслужила эти слова.
– Обещаю, я отправлюсь на охоту, matrone. – Мне следует преодолеть угрызения совести по поводу убийства животных. – Но сначала… прошу, позвольте мне помочь подруге. Позвольте отправиться со старейшинами.