Луна койота

Ворнхолт Джон

Интуиция подсказывала Баффи, что лучше сказать правду.

– Нет, – ответила она. – Ксандр – мой друг, и меня гораздо больше заботит его жизнь,чем его личная жизнь.

– А ты умна, – с уважением заметил Гопскоч. – Ты видишь.Я запомнил тебя с самой первой ночи – что-то в тебе такое есть.

– Вы имеете в виду ту самую первую ночь, когда мы встретились здесь, так? – поинтересовалась Баффи.

– Нет, когда я бежал вместе со стаей и увидел тебя на улице. Остальные считают,

что люди – глупые создания. Но не я. В конце концов мы тоже когда-то были людьми.

– Вы, ребята – кой-оборотни.

Гопскоч рассмеялся:

– Вот это да – ты обо всем догадалась! Мы разгуливаем по этой стране уже столетие, и никто не мог нас вычислить до тех пор, пока ты нам не повстречалась. И еще ты неплохо дерешься. У меня до сих пор повсюду синяки с той ночи. Так что ты можешь рассказать, девочка моя?

– Поскольку теперь мы друзья, почему бы вам не выпустить меня отсюда? Тогда мы сможем поговорить нормально.

Он резко направил луч фонарика ей в лицо:

– Скажи мне, кто ты, иначе замолчишь навсегда!

– Ладно, – согласилась Баффи, щурясь от яркого света. – Я… я ведьма! Мне принадлежит этот город, и соперники мне ни к чему.

Гопскоч расхохотался:

– Я так и знал! Я знал, что ты одна из нас.

– Ну да, я тоже одна из, вас, – признала Баффи. – Так почему же вы оказались именно здесь? И как все это связано со Спюрсом Хардавэем?

– От тебя ничего не скроешь! – воскликнул старик, и глаза его просияли. – Ты знала, что сегодня Луна Койота? – Казалось, он сейчас завоет от восторга.

– Послушайте, на самом деле мне все равно, чем вы занимаетесь, при условии, что это не вредит другим людям.

Гопскоч нахмурился:

– Как ведьма ты должна бы знать, что иногда избежать этого невозможно. Для того чтобы воскресить Спюрса Хардавэя, необходима кровавая жертва, и не одна.

– И предпочтительно юная и невинная, – вставила Баффи.

104

– Ну да, – согласился старик. – И лучше, если она -придет добровольно.

– Ладно, – сказала Баффи. – Я забуду обо всем, что только что услышала. Просто выпустите меня из этого ящика.

– Ты лжешь, – усмехнулся Гопскоч. – Ты же не позволишь нам убить нескольких твоих друзей, чтобы воскресить самого злобного, самого ужасного и препротивнейшего из живших когда-либо колдунов-шкурщиков.

– Возможно, вы и правы, – заключила Баффи, – нанряженно соображая. Теперь ей известны их планы. Этотразговор вовсе не случаен – Гопскоч вряд ли нуждался в ней как в простом собеседнике, которым можно поболтать.

– Послушайте, – сказала она. – Либо вы один из тех отвратительных парней, которые обожают хвастаться направо и налево, либо на самом деле вам не очень-то хочется, чтобы Спюрс Хардавэй восстал из мертвых.

Он заговорил очень жестко:

– А ты знаешь, каково прожить сотню лет в идиотском кочующем цирке?

– Нет, если, конечно, школа не считается.

– Это просто ужасно, – пробормотал старик. – Ни дома, ни семьи, ни вкусной еды, ни нормальной постели,

ни ванной, наконец.

– Ни маникюра, – добавила Баффи.

Однако Гопскоч еще не закончил:

– Нет ничего, кроме машинного масла, выхлопных газов и десяти тысяч городов, каждый из которых хуке, чем предыдущий! – Он выдавил из себя смешок. – Те, кто остался молодым, развлекаются с местными, но я отказался от этого уже очень давно. Мне сто семьдесят пять лет!

– Вам никак не дашь больше сотни! – заверила его Баффи.

На его морщинистом лице появилось выражение тоски.

– Единственная радость, которая мне осталась, так это надеть свою шкуру и бродить вместе со стаей. Иногда я даже подумываю о том, чтобы убежать и остаться навсегда койотом. Я замучился чинить это дурацкое колесо обозрения.

– Охотно верю. Но может быть, что-то изменится к лучшему, когда вернется Спюрс Хардавэй?

– Только не для меня.

– Почему же?

– Потому что это именно я пристрелил его.

– Ничего себе! – воскликнула Баффи. – А он в курсе таких подробностей?

– Вообще-то, он тоже там был.

– Ну да, верно. Что ж, тогда вы можете выпустить меня отсюда, – заявила Баффи, – потому что теперь у нас общие цели.

На изборожденном морщинами лице Гопскоча мелькнула тень сомнения, и Баффи испугалась, что сейчас он захлопнет крышку ее тюрьмы, оставив ее там умирать. Но он нагнулся и с легкостью вытащил ее сильными руками.

Когда он поставил ее на ноги, она в первую очередь осмотрелась. Они находились в кузове большого крытого грузовика, где было полно всякого оборудования, инструментов, кабеля и прочих разностей, развешанных по стенкам. Ее тюрьмой стал огромный металлический ящик для инструментов, приваренный к полу.

Инструменты, которые в нем хранились, грудой были свалены на полу возле ее ног.

Единственным источником света была лампочка, висевшая у них над головами; единственным выходом- закрытая дверь в дальнем конце грузовика. Старик стоял между ней и этой дверью, держа в руках свое излюбленное оружие – тяжелый гаечный ключ, до боли знакомый Баффи.

– Даже не пытайся, что-нибудь такое вытворить, – предупредил Гопскоч.

– Я вообще-то по-прежнему связана, – напомнила Баффи, мотнув головой в сторону своих рук, связанных за спиной.

– Так и останешься.

Баффи села на бухту электрического кабеля и вытянула затекшие ноги.

– Наверное, непросто было решиться убить Спюрса Хардавэя. Почему вы это сделали?

Старик скривился:

– Потому что мы делали за него всю работу, следили за тем, чтобы его шоу «Дикий Запад» продолжало разъезжать по свету, а он просто забирал все деньги! Того, что он нам платил, едва хватало, чтобы выжить самим и прокормить животных. Я работал вместе со Спюрсом начиная с его первого родео, в 1858 году, и мне вовсе не хотелось его убивать. Но он любил притвориться противным глупым старикашкой, сыграть под дурачка. В моем пистолете всегда была серебряная пуля, просто на тот случай, если он опять начнет играть со мной в свои игры. И он начал…