Луна светит безумцам
Шрифт:
— Посмотри, — прошептал я. — Она подсела на пояс, как на «дурь». Кто она теперь? Ты об этом мечтал, Дентон? А Уилсон и Харрис? Неужто они всегда были такими? Ты и сам превращаешься в чудовище. Прекрати это безумие, пока не стало совсем поздно.
Он смежил веки и мотнул головой:
— Вы порядочный человек, мистер Дрезден. Однако вы не знаете, как устроен мир. Сожалею, но вам придется умереть. — Он открыл глаза. — Вынужденная жертва.
— Черт подери! Неужели ты не понимаешь, что действуешь себе во вред? Ну, предположим, выберешься ты отсюда, всех подчистую уничтожишь. Но должен ты соображать, что Мерфи
Дентон коротко глянул на меня и повторил, словно заклинание:
— Вынужденная жертва.
Я поперхнулся. Вдруг потянуло могильным холодом. Эти жуткие слова и то, как Дентон их произнес — спокойно, разумно, будто все уже свершилось… Ни тени сомнения, ни малейшего признака страха или содрогания. Только непоколебимая уверенность, которая присуща безмозглым придуркам и сумасшедшим. Но я-то успел заметить, что Дентон не идиот.
Уилсон и Харрис выбрались из ельника. Они кого-то тащили. Кого-то связанного по рукам и ногам. Харрис приставил нож к горлу несчастного, где сходились тесемочки колпака, больше смахивающего на наволочку. Смешно и дико одновременно. Лопоухий пацан с дурацкими конопушками держит нож, как заправский палач. Рожа высокомерная, важная. В голове не укладывается…
— Вот гад! — сплюнул я.
Дентон промолчал. Лунный свет блеснул в глазищах Бенн. Похоть и голод обуревали женщину. Ни о чем другом она и думать не могла.
Агенты выволокли узника на поляну. Харрис держал нож у его подбородка, а Уилсон начал стягивать наволочку. Я понял, кто это, прежде чем толстяк закончил. По рукам догадался.
Луна посеребрила золотые волосы Мерфи. Челка упала на лоб. Лицо бледное. Рот то ли заткнут, то ли заклеен. На руке гипсовая повязка. Под носом кровь… Мерфи сощурилась и пнула Уилсона связанными ногами. Жаль, промазала. В результате Харрис только сильнее прижал к ее горлу нож. Мерфи замерла, испепеляя агентов яростным взором. Потом увидела меня. Сказать, что она удивилась, значит, ничего не сказать.
— Давайте, жмите на спусковой крючок, мистер Дрезден, и Харрис перережет горло лейтенанту Мерфи. — Дентон почти шептал: — Уилсон и Бенн убьют вас из ее оружия, затем прикончат ваших волков. Ведь это вы привели их сюда. Даже если вы сумеете перебить нас, Мерфи все равно умрет, а у вас на руках останется оружие, из которого застрелили четырех агентов ФБР.
— Ты ублюдок. Хладнокровная скотина.
— Вынужденная жертва, мистер Дрезден, — повторил Дентон. На этот раз он произнес свою «молитву» иначе. Спокойствие сменилось жадным нетерпением, страстью, пылом. — Бросайте револьвер.
— Да пошел ты!
Не убьет же он полицейского в самом деле?
— Тогда Мерфи конец, — развеял Дентон мои сомнения. — Харрис!
Рыжий сгорбился. Кэррин пыталась кричать, несмотря на кляп. Я заорал, развернул ствол на Харрмса, и тут же локоть Дентона со всей мочи врезался мне поддых, а кулак впечатался прямо в нос. Искры из глаз чуть траву не подожгли. Револьвер отклонился в сторону, и Дентон мгновенно выбил его, отправив меня на землю мощным ударом в глотку.
Ни шевельнуться, ни вздохнуть.
Дентон склонился за пушкой:
— Надо было убить меня, мистер Дрезден, а не читать нотации.
Он прицелился, и его губы тронула улыбка:
— Великолепная сегодня луна. Как на заказ. Помню один случай…
Хотел я
Дентон взвел курок и навел пушку на мой левый глаз.
— Пиф-паф, ой-ой-ой! Умирает зайчик… Прощай, чародей!
Глава 31
В мой глаз целился ствол внушительнее государственного внешнего долга. В серых глазах, что смотрели сверху, я прочел неумолимый приговор, но еще до того, как прогремел выстрел, я успел рвануться в глубь сверкающих зрачков. Виски полыхнули яростной болью.
Меня подхватил знакомый водоворот эмоций. Сознания схлестнулись, и начался тот взаимообмен ощущениями, по сравнению с которым выстрел в упор — настоящее милосердие. Лучше немедленная смерть, чем тяжкое погружение в душу Дентона.
Сумею ли я внятно описать, что мне открылось?
Представьте — вы попали в Парфенон или усадьбу Монтичелло, то есть туда, где понятие порядка доведено до совершенства, где царит гармония, где все уравновешенно и пребывает в безмятежности и покое. Лазурное небо над головой, под ногами изумрудная зелень лужайки. Плывут облака, кучерявые и белоснежные, а на земле в цветах резвятся дети.
Добавим парочку опустошительных столетий. Сотрем живые краски. Теперь представьте — сырость по углам, паутина, ветер свищет в разбитых окнах. Небо затянуто дымом, мягкий мох сгнил в болотную жижу. Цветы высохли на корню. Вместо розовых кустов колючие скелеты. Помните детишек, игравших на поляне? С возрастом мальчики превратились в беспробудных пьянчуг — на изможденных лицах отчаяние и презрение к себе. Девочек сменили усталые, худые женщины со взором холодным как лед и расчетливым, как японский калькулятор. Над райскими кущами нависла тень злобы и всеобщего одичания, и некогда счастливые обитатели бродят, словно голодные коты в ожидании подачки или нового пинка.
И еще представьте — после испытаний и тревог вселенная нашего копа и все, что ранее так радовало глаз, покрывается толстенным слоем вонючего ила, усеянного паразитами. Для пущей наглядности подкиньте в смердящее болотце разврат и духовное разложение, нестерпимое и глубокое отчаяние, ускоряющее мучительное падение, толкающее к последней грани.
Такова изнанка Дентона. В сущности, он хороший человек, однако череда нелегких лет вконец его измучила, а доставшаяся невесть откуда власть прожевала, сплюнув лишь грязь и отбросы, и от величественных колонн Парфенона осталась навозная куча.
Я понял и его боль, и его ярость. Я понял — Дентона на край бездны толкнула Темная сила. Он успел в полной мере ощутить эту мощь, насладиться безграничной властью, и вдруг игрушку отняли и принудили покориться. Я знаю, каким он был когда-то, и потому зверь, в которого он обратился, сделался мне ближе со всей его жестокостью, голодом, страстным желанием вернуть утраченное.
Я почувствовал слезы на лице. Тело сотрясала дрожь. Я мог бы пожалеть Дентона и других, но теперь я боялся их больше чем когда-либо. Боялся до полусмерти. Хватило нескольких секунд проникновения, чтобы я усвоил незамысловатую истину, но удержит ли это Дентона от соблазна снести мне башку?