Лунара
Шрифт:
– Потому что ты глупая? – Флориан выглядел окончательно запутавшимся, как и его кудрявые волосы, развевающиеся на ветру.
– Потому что каждый раз, когда он делал мне больно, я находила ему оправдание и не замечала очевидного. Не будь я такой глупой, то поняла бы все намного раньше.
– Это нормально, ты ведь любила его, - сказал он и через несколько секунд добавил, - или все еще любишь.
Я ничего на это не ответила, потому что в этот момент сомневалась, что вообще знакома с таким понятием, как любовь. Живущее во мне чувство, заставляющее трепетать от одного вида Савы, исчезло задолго
– Я достаточно хорошо разбираюсь в людях, чтобы знать: таким манипуляторам не место в чьем-то сердце, - Флориан поджал губы и протянул мне руку. – Давай листок, я схожу в аптеку и все куплю.
То ли из-за его слов, то ли от всего, что тяжелым грузом обрушилось на меня за последние дни, но у меня из глаз снова брызнули слезы. Я быстро отдала ему листок и отвернулась.
– Ты не должен, - всхлипнула я, - у меня около дома есть аптека.
– А ты за это выручишь меня, - сказал напоследок писатель.
До меня дошел смысл его слов, когда он уже ушел, а потом я и вовсе забыла об этом.
20 глава
На книжную встречу мы не вернулись. Вместо этого Флориан снова вызвал такси, а когда мы оказались у моего дома, настоял на том, чтобы проводить меня до квартиры. Одной рукой он держал пакет с моими лекарствами, а другой сумку с ноутбуком, висящую у него на плече. Писатель внимательно наблюдал за тем, как я справляюсь без его помощи: достаю ключи из рюкзака, открываю домофон и вызываю лифт. Беспомощность настигла меня уже у двери в квартиру, когда из-за травмы у меня не получилось с первого раза вставить ключ в замочную скважину и провернуть. Я попробовала еще раз и поняла, что мне мешает не столько боль, сколько повязка, сковывающая движения.
– Кажется, мое существование обрело смысл, - сказал Флориан, с серьезным видом забирая у меня связку ключей.
– Везет тебе, - фыкрнула я, наблюдая, как писатель борется с замком.
– Не волнуйся, - ответил он, открыв дверь, - однажды и ты найдешь призвание.
Я смотрела в темноту квартиры и не решалась войти внутрь, боясь остаться наедине с собственными мыслями и болью, поджидающей меня за углом.
– Зайди ко мне в гости, - попросила я его.
– Кто так приглашает к себе домой? – он нахмурился, и между его бровями пролегла складка.
– Просто зайди, - я заскочила в квартиру, включила свет в коридор и начала снимать верхнюю одежду и обувь.
– Нужно проследить, что ты выпьешь лекарства, - с этими словами писатель материализовался рядом со мной. – Мама с меня же и спросит.
– Она выглядит строгой, - на свой страх и риск озвучила я, забирая из его рук пальто и вешая его рядом со своим.
– Сегодня день обсуждения наших с тобой жестоких близких людей?
– А она тоже выбивает у тебя из рук книги?
– Ты так быстро перевела эту тему в шутку, - Флориан иронично ухмыльнулся, - уважаю.
– Идем что-нибудь выпьем, - я направилась на кухню и махнула ему рукой, призывая идти следом.
– Лекарства, например, - крикнул мне вдогонку писатель.
– У тебя такое сильное желание кого-то
– Только не говори, что мне следовало стать врачом, - буркнул в ответ Фло.
– Еще скажи, что твоя мама этого не хотела.
– Она спит и видит, что рано или поздно я приду к этому.
Пока чай остывал, и мы сидели в тишине, я пыталась представить, каково это – иметь предназначение. Уверена, если Флориан захочет, он сможет стать врачом и добиться в профессии таких небывалых высот, о каких ни он, ни его родители не смеют мечтать. Меня в этом плане семья ничем не наградила, а в чем-то даже обделила. Почему у жизни отсутствует чувство меры: одним недодает, а другим достается слишком много?
– Ты говорила, что не ходишь на учебу, - вдруг заговорил писатель, помешивая ложкой чай.
– Не хожу, но это временно.
На самом деле, за те дни, что я провела дома, в голове так ничего и не прояснилось. Проще, да и правильнее всего, будет просто продолжать плыть по течению. Куда-нибудь обязательно вынесет.
– И как ты поняла, что ошиблась в выборе профессии? – Флориан выглядел заинтересованным и серьезным, словно проводил журналистское интервью.
– Чувствую себя на сеансе у психолога.
– Только так и умею разговаривать, издержки писательского образа жизни, - он пожал плечами и приложился губами к чашке.
– Что, и с друзьями так общаешься?
По его лицу пробежала тень крайнего отчаяния, с каким мне самой приходилось сталкиваться изо дня в день.
– С друзьями? – с горечью хмыкнул писатель. – Не знаю никого, кто бы мог ими называться.
– У меня самой с этим туго.
– Понимаю, не каждый сможет открыть дверь в твою квартиру, - этой странной безобидной шуткой он не просто смог разрядить обстановку, но и заставил меня смеяться в вечер, предназначенный для пролития соленых холодных слез на подушку. Она должна была стать насквозь мокрой, но вместо этого я смеялась так громко и беспечно, что стало стыдно за радостную улыбку на моем лице.
– Ты кажешься таким интересным, - я говорила все, что думаю и не собиралась испытывать привычного стеснения, - как так нет друзей, объясни.
Флориан даже не пытался скрывать, что ему приятны мои слова, он в ответ улыбнулся не только губами, но и глазами, в уголках которых словно расцвели бутоны белоснежных пионов.
– Передо мной стоял выбор: писательство или общение с друзьями и семьей. Я ушел в изоляцию и занялся делом всей жизни, - улыбка исчезла с его лица так же быстро и неожиданно, как появилась, - никто не стал с этим мириться, и я остался один на один со своей мечтой.
– Мне грустно это слышать, правда.
– Не надо, тебе и без меня хватает грусти и обид, - он снова подбадривающе улыбнулся, - по глазам вижу, что эта тема не только для меня больная.
– Да уж, - тяжело вздохнула я.
– Помнишь, у больницы я сказал, что ты можешь выручить меня?
– Да, что-то такое припоминаю.
– В эти выходные в столице состоится книжная ярмарка. Там я презентую свою книгу и буду подписывать печатные экземпляры для читателей.
– Звучит здорово. Настоящая автограф-сессия у настоящего писателя.