Лунная магия

Форчун Дион

И все это из уст одного из крупнейших ученых современности! Я восхищалась совершенной простотой и скромностью этого человека. Возможно, именно в этом и таился секрет его величия, ибо он, по-видимому, сказал Природе те же слова, что и мне.

— Даже не знаю, как выразить Вам свою благодарность, — ответила я.

— Благодарность мне? Не говорите ерунды. Меня Вам не за что благодарить. Разве сам я не достиг того, о чем не смел и мечтать? Мне оказана великая честь, мисс Ле Фэй, честь не по заслугам. Это я, а не Вы

должен благодарить. — Он помолчал. — Вы понимаете, что это для меня значит? Надеюсь, что понимаете, и что я ни в коей мере не ввел Вас в заблуждение. Обсудим теперь практическую сторону дела. Для начала, сколько моего времени Вам потребуется?

— На первых порах довольно много, пока Вы не усвоите основные методы. После этого — одна ночь в неделю, иногда немного больше. Это всегда будет по вечерам. Я лунное существо и не начинаю действовать до захода солнца.

— Я сам люблю работать по ночам, так что это мне отлично подойдет. Когда начнем?

— Сейчас, если хотите.

— Что до меня, то пожалуйста, но может, мне сначала надо привести в порядок дела?

— Дорогой мой доктор Малькольм, по-вашему, я собираюсь вас убить?

— Откуда мне знать? Я полагаю, в этом есть значительная степень риска.

— Но не для жизни и здоровья. Риск, единственный риск для вас заключается в довольно неприятной эмоциональной встряске. Дело может даже дойти до серьезного нервного потрясения, но мне кажется, что для этого вы слишком выносливы. Впрочем, это не причинит вреда на всю оставшуюся жизнь.

— Если допустить, что случится самое худшее, на какой срок это выведет меня из строя? Я спрашиваю, чтобы должным образом подготовиться — мне не хочется подводить людей. Кто-то же должен работать за меня, если я сам не смогу.

— Если случится самое худшее, Ваша встряска продлится до следующего равноденствия, то есть до солнечного прилива. Но я не думаю, что Вы выйдете из строя и не сможете работать дольше, чем до следующего лунного прилива, то есть до ближайшего новолуния.

— К встряскам я привык и вряд ли замечу какую-то разницу. Но если единственный риск для меня заключается в нервном потрясении, то на кого выпадет главный риск в этой затее? Я ведь убежден, что риск существует, хотя Вы и говорите об этом так спокойно.

— Риск беру на себя я, доктор Малькольм, хотя он вовсе не так страшен. Я знаю, чего хочу, и мне это не в новинку. Единственный настоящий риск состоит в потере мужества. Свое-то я вряд ли потеряю, я слишком к этому привычна. Чего я действительно страшусь, — так это потери мужества с вашей стороны, так как у вас нет совершенно никакого опыта в подобных делах, а работать нам с вами придется с очень высоким напряжением.

— Дорогое мое дитя, сохранить мужество — это мое дело. За кого вы меня принимаете? За старушку с клубком и спицами?

— Когда я говорила о потере мужества, я не имела в виду

утрату храбрости. Я почти уверена, что с Вами это не произойдет. Больше всего я боюсь, что Вас одолеет приступ раскаяния. Как вы только что верно сказали, у нас с вами совершенно разные взгляды на жизнь. Я привыкла все свои проблемы решать одним ударом, другого способа для решения моих проблем, пожалуй, и нет. На первый взгляд это может показаться опасным, но это не так, во всяком случае, не для меня. Вам внезапно может прийти в голову идея, будто я вовлекаю вас в грех. Должна признать, что мы окажемся от этого буквально на волосок. Но всякий связанный с этим вред мы причиним лишь самим себе. Никто другой от этого не пострадает.

— Я рад это слышать. Не хотел бы я делать ничего, что причинило бы зло моей жене.

— А я никогда Вас об этом не попрошу.

— Отлично, валяйте дальше. По условиям договора мы принимаем риск. Не знаю, с чего Вы взяли, что я такой уж пуританин. Я только не хочу, чтобы меня вычеркнули из списков врачей. Что до всего прочего — я ваш.

— Но у вас есть определенные нерушимые принципы, не так ли? Что если придется нарушить какой-нибудь из них?

— Тогда я брошу это гиблое дело и выйду из игры.

— В этом случае Вы будете приходить в себя в течение всего солнечного прилива. Но если вместо этого Вы позволите мне провести Вас через все опасности, даже если мне придется проехаться по вашим принципам в карете шестерней, то я смогла бы открыть предохранительный клапан, который всегда есть у нас в магии, и тогда ничего не придется бросать, кроме нашего эксперимента.

— Кто примет на себя этот удар?

— Сделать это придется мне, но я знаю, как с ним справиться. Я от него не пострадаю.

— Как Вы это сделаете, мисс Ле Фэй?

— Как громоотвод. Позволю силе свободно уйти через меня в землю. С экспериментом на какое-то время будет покончено, но по крайней мере никто не пострадает.

— Пожалуй, я понял. Это все равно, что ходить под парусом. Никогда нельзя закреплять снасти. Если налетит шквал, лучше позволить ему сорвать такелаж, чем перевернуться вверх дном, верно?

— Именно.

— Я понимаю. Но с чего Вы взяли, что меня непременно унесет с такелажем?

— Вы никуда не денетесь, если будете знать, когда ослабить хватку.

— По-вашему, мои принципы настолько тверды, что не успев от них отказаться, я полечу вместе с мачтой за борт?

— Вот этого я и боюсь.

— Но у Вас же будет с собой топор, чтобы вовремя перерубить снасти?

— Вы думаете, что если окажетесь за бортом, то я брошу Вас, на произвол судьбы, доктор Малькольм?

— Какой мне смысл тащить Вас за собой на дно, если мои принципы все равно меня утопят?

— Я капитан этого корабля. Если он утонет, я утону вместе с ним.

— Какая в этом необходимость?