Лунная опера (сборник)

Фэйюй Би

– Завтра тоже буду играть я. Обещай мне. Завтра на сцену выйду я!

Сяо Яньцю играла четыре спектакля подряд. Она не уступала. Что там говорить о собственной ученице, она бы родным отцу с матерью не уступила. Основная и запасная роли тут были ни при чем. Она считала только себя единственной и неповторимой Чанъэ. Сяо Яньцю совершенно не замечала, как за эти несколько дней изменилось настроение коллектива, она не замечала косых взглядов коллег, ее это не волновало. Как только наступало время, отведенное на грим, она спокойно усаживалась перед туалетным столиком и начинала свое перевоплощение.

Ясная погода держалась четыре дня, после чего небо снова заволокли тучи. Во вчерашнем прогнозе погоды прозвучало, что сегодня

во второй половине дня ожидается снежная буря. И действительно, после обеда поднялся ветер, хотя снега пока не было. Сяо Яньцю снова чувствовала упадок сил, все ее тело словно связали веревкой, она еле-еле передвигала ноги. Примерно после трех часов пополудни у Сяо Яньцю поднялась высокая температура, а кровянистых выделений, как ей показалось, стало больше, и они не прекращались. Жар усиливался. Она чувствовала, как раз за разом по ее спине прокатывается холодная волна, а спереди на ноге, похоже, вылезла еще одна вена, которая, сильно проступив и набухнув, ни с того ни с сего начала ныть. Это обеспокоило Сяо Яньцю, и она направилась в больницу на прием к гинекологу. Она рассчитывала, что ей выпишут лекарство, она его примет, но, каков бы ни был результат, свое вечернее выступление она отменять не будет. Однако на этот раз врач не поспешил отделаться лишь лекарством, задав ей ряд вопросов, он вынул большой опросный лист и стал тщательно его заполнять. Держался он весьма серьезно, ничего пугающего или успокаивающего не говорил, так что сам его вид не предвещал ни плохого, ни хорошего. Наконец он спросил:

– Почему вы дотянули до такого состояния? У вас внутреннее заражение, посмотрите, какое у вас кровотечение. – Через некоторое время он добавил: – Нужно делать операцию. Лучше всего, если вы прямо сейчас ляжете в больницу.

Сяо Яньцю даже не стала вступать в дискуссию, вместо этого она грубо ответила:

– Я не лягу, – потом вдогонку спросила: – А можно подождать с операцией?

Врач посмотрел на нее поверх очков:

– Здоровье не ждет.

– Я не лягу, – был ответ Сяо Яньцю.

Врач вытащил рецепт, что-то быстро, размашисто написал и сказал:

– Для начала нужно снять жар. А чтобы срочно сбить температуру, нужно прокапать два флакона, потом уже посмотрим, что делать дальше.

Воспользовавшись свободной минуткой перед капельницей, Сяо Яньцю завернула в холл и мельком взглянула на часы. Не сказать, что времени у нее было предостаточно, но более или менее терпимо. К пяти часам ее прокапают, потом она что-нибудь перекусит и в половине шестого побежит в театр, так что ничего отменять не понадобится. Может, это и к лучшему – пока будет лежать под капельницей, она как следует отдохнет; в любом случае она уже в больнице.

Сяо Яньцю никак не ожидала, что сможет так крепко заснуть в процедурном кабинете, она пребывала в какой-то сонной одури. Сначала она лишь просто закрыла глаза, собираясь отдохнуть, но, пригревшись под действием обогревателя, взяла и заснула. Сяо Яньцю чувствовала себя утомленной, у нее держалась высокая температура, к тому же окно в кабинете было занавешено, поэтому комнатное освещение совершенно дезориентировало ее. Очнувшись ото сна, Сяо Яньцю почувствовала, что ее словно освободили от пут, ей стало намного легче. Она спросила, который час, когда ей сказали, глаза ее застыли от ужаса. Она выдернула иглу и, не успев даже прихватить сумку, побежала к выходу.

На улице уже стемнело, в воздухе беспорядочно кружился снег. Неоновый свет дальних фонарей, вокруг которых безудержным хороводом кружились огромные снежные хлопья, сделал их похожими на назойливых шлюх. А высокие здания стали напоминать важных клиентов, которые в создавшейся световой иллюзии то исчезали, то появлялись. Сяо Яньцю сломя голову помчалась ловить такси. Все такси были заняты, и максимум, что они могли сделать, это заносчиво просигналить, проезжая мимо. Сяо Яньцю так спешила, что совершенно забыла

о своем недуге, она изо всех сил махала рукой, пытаясь поймать машину, при этом держалась весьма бодро. То и дело она бежала, кричала и семафорила водителям.

Когда Сяо Яньцю ворвалась в гримерную, Чуньлай была уже загримирована. Они обменялись взглядами, Чуньлай не проронила ни слова. Во время занятий Сяо Яньцю всячески ей покровительствовала, но теперь, когда на Чуньлай был грим, существовала уже другая реальность, ты – не ты, а он – не он: казалось, что вокруг одни незнакомцы и никого слушать не нужно. Сяо Яньцю рывком схватила гримера, ей так хотелось во всеуслышание заявить и гримеру, и всем остальным: «Только я могу быть Чанъэ, только я одна!» Но она этого не сказала. Губы ее дрожали, она не могла говорить. В этот миг она мечтала лишь о том, чтобы к ней с Небес спустилась богиня Сиванму и вручила ей пилюлю бессмертия. Сяо Яньцю достаточно было просто проглотить пилюлю, и без всякого грима она тут же превратилась бы в Чанъэ. Но матушка Сиванму не появилась, и пилюли бессмертия Сяо Яньцю никто не дал. Она снова посмотрела на Чуньлай: загримированная, та была прекраснее небожительницы. Вот она, настоящая Чанъэ. В этом земном мире настоящей Чанъэ не существовало. Благодаря гримеру ею мог стать кто угодно.

Послышались звуки гонгов и барабанов. Сяо Яньцю проводила взглядом Чуньлай, которая направилась к выходу на сцену. Открылся занавес, в центре третьего ряда Сяо Яньцю увидела директора табачной фабрики. Он, как подобает сильным мира сего, сидел и с легкой улыбкой степенно аплодировал. Глядя на него, Сяо Яньцю успокоилась. Она твердо осознала, что ее Чанъэ в этот миг умерла. В эту снежную ночь, когда Сяо Яньцю было сорок лет, Чанъэ перестали мучить угрызения совести. Причина ее смерти оставалась неясна, скончалась Чанъэ на сорокавосьмитысячном году жизни.

Сяо Яньцю вернулась в гримерную и безмолвно села перед туалетным столиком. В зрительном зале послышались крики «браво», между тем в гримерной нарастала тишина. Сяо Яньцю смотрела на свое отражение, ее взгляд напоминал лунный свет осенней ночью, который щедро проливался на землю. Она не соображала, что делает. Словно зомби, она достала сценический костюм и накинула на себя. Потом взяла тональную основу под макияж и, выдавив ее на ладонь левой руки, начала равномерно и аккуратно наносить на лицо, шею и руки. Закончив с макияжем, она попросила гримера придать форму бровям, обернуть голову, прикрепить челку, надеть украшения. Потом она взяла в руки свою флейту. Все это время Сяо Яньцю оставалась абсолютно хладнокровной и спокойной. Однако это ее спокойствие внушало гримеру такой страх, что по спине у него то и дело проползали мурашки. Он испугался и в страхе уставился на нее. Между тем Сяо Яньцю ничего особого не сказала и не сделала, она просто открыла дверь и направилась прямо на улицу.

Сяо Яньцю вышла навстречу буре в одном тонком костюме. Она прошла к главному входу в театр и встала под уличным фонарем. Взглянув на заснеженную дорогу, она сама себе отсчитала такт, размахивая зажатой в руке флейтой. И вот она запела, то снова была ария в напеве эрхуан, которая начиналась с медленного темпа маньбань, постепенно перетекая в юаньбань, затем в люшуй и наконец в иянский напев. Повсюду кружились хлопья снега, ко входу в театр неожиданно стали стекаться люди, весь путь перекрыли машины. Народ все прибывал, пробка из машин продолжала расти, но это сопровождалось немой сценой. И людей, и машины сюда словно занесло ветром, они приземлились здесь так же беззвучно, как снежинки. Сяо Яньцю, похоже, никого не замечала. Зрительный зал в театре вновь взорвался аплодисментами. Пока Сяо Яньцю кружилась в танце и пела, кто-то заметил нечто странное. И тут народ увидел, как что-то капает с низа ее штанов. В свете фонаря это что-то было черного цвета, падая на снег, капли одна за другой прожигали в нем черные отверстия.