Лунная пыль
Шрифт:
Намахов весело глянул на Мякина, вытянул шею и крикнул:
– Сударь, вы мерзавец!
Вместе с Мякиным смеясь и повторяя «чу-хи-чу-хи» они на карачках полезли назад сквозь забор, а Яков Прохорович кинулся к сорнякам и стал размашисто рубить их лопатой.
– Ну как? – спросил Сергей.
– Классная забава! – отдышавшись, сказал Мякин.
Так они подружились.
Почта стала поступать сначала в дом Намахова. Мякин и Намахов сидели, распаривали над носиком кипящего чайника конверты с письмами и вносили свои
В газетах и журналах лицам пририсовывали усы, бороды, рожки, к тылам добавляли изображения взрывов.
Половину почты разносил теперь Намахов – помогал. Затем товарищи, весело повторяя «чу-хи-чу-хи» на четвереньках обходили всю округу, в таком положении незримые за заборами.
– Вот эти помидорчики мне нравятся, – тянул Мякин обе руки к черным, тщательно подвязанным к дощатой рамке, ягодам. Зарились на самое лакомое, лелеемое. Обтрусят дерево сладчайших груш, предварительно расстелив внизу одеяло. Вырвут с грядки всю морковку, там же на месте погрызут и оставят записку: «Вам вершки, а нам корешки».
Прошла осень, застыла холодным асфальтом зима, Сергей почти все три месяца продержался – ни разу не поскользнулся и не чихнул, а тут ближе к марту приходит как-то к нему Мякин, а его встречают перепуганные сергеевы родители.
– Серёжа наш приболел, – качает головой Николай Андреевич.
– Врачи не оставляют никаких надежд, – отворачивается Надежда Викторовна, и платочек в глазам подносит.
Мякина провожают к хворому, тот сидит на кровати, спиной облокотившись на пирамиду подушек. Бледен. Красный нос обращен в сторону выключенного телевизора. Рядом на тумбочке – градусник, грелка, облатки таблеток и разные коричневые бутылочки.
– Серёжа, твой друг пришел, – сказал Николай Андреевич. Вместо приветствия Сергей шмыгнул носом.
– Узнает! – обрадовалась мать, – А то ведь он перестал даже нас узнавать.
– Я всех прекрасно узнаю, – ватным голосом сказал Сергей, – Вы ангелы смерти, но я еще не готов. Еще не время. Но оно близится, – добавил он.
Матушка в плачь, отец как-то сокрушенно поглядел в потолок и стал раскачиваться туда-сюда. Мякин спросил:
– Как же ему помочь?
– Мёд, – внятно ответил Сергей, откинулся на подушки и закрыл глаза.
Мякина повели из комнаты.
– Мы истратили на баночку мёда наши последние деньги, – рассказывал Николай Андреевич, – Каждая ложка вливала в нашего сына силы, но с каждой ложкой мёда в баночке становилось меньше. Когда мёд кончился, Серёже снова стало плохо.
– Не волнуйтесь, – обстоятельно сказал Мякин, – Я добуду мёд. Достаточное количество.
И ушел.
В почтальонской его сумке лежали пенсии всей улицы Монтажников. Мякин спустился с горы и посетил базар около Московской площади. Оттуда к Намаховым он вернулся с трехлитровой банкой мёду.
Сергей очнулся, взял столовую ложку и на глазах
– Я чувствую, что ко мне возвращаются силы. Смерть отошла от меня, но стоит неподалеку. Нужно еще больше мёду.
И отключился.
– Тихон, спаси! – затормошила куртку писателя Надежда Викторовна.
– Не волнуйтесь, – снова успокоил он.
И опять наведался на рынок.
– Мёд? – Сергей будто бредил, медленно вращая головой и подкатывая глаза. В каждом чужом шаге ему чуялся Мякин с пчелиным снадобьем. Надежда Викторовна начала поправлять подушки:
– Да, Сереженька, Тихон принес еще.
Мякин поставил на тумбочку новую банку. Сергей сосредоточился, схватил, прижал к себе и достал из складок одеяла ложку. Слопав что было, облизнул губы и потребовал:
– Еще мёду!
Голова его поникла.
До самого вечера ходил Мякин на базар и тратил пенсии на мёд, с каждым разом покупая больше банок – две, три, наконец пять.
Сергей всё сидел в кровати, только лицо и руки его раздулись, а полуоткрытый рот дышал сипло. Он надел теплый свитер – «надо хорошенько пропотеть». Мякин не смог дождаться, пока приятель его насытится, и вышел в прихожую.
– Но вы же растратили казенные деньги, – сказала Надежда Викторовна. Мякин прижал ладони к вискам, быстро и молча покинул дом.
Больше Намаховы его не видели, и только много позже, уже когда Сергей жил с Аней на новой квартире, случайно увидел в газете заметку о выходе новой книге Мякина и гордо сказал:
– А ведь я его знаю! Еще вместе сады обносили!
В заметке было сказано, что писатель Мякин в понедельник, в семь часов вечера, будет представлять свою книгу в таком-то книжном магазине.
– Узнает ли? Столько лет прошло, – Сергей одевался перед зеркалом, поприличнее. Рубашку сначала навыпуск, потом заправил в штаны, выдвинул из шкафа в коридоре ящик, начал искать подтяжки.
– Да конечно узнает, – ответила Аня.
7
В книжном магазине было теплее, чем на улице. Осень бросала в стекло витрины оторванные, темно-желтые, даже бежевые листья. Срывался дождь каплями.
Писатель за стеной толпы тихо бубнил, одна из продавщиц громче его ответила на вопрос нарочито небритого посетителя:
– Это презентация книги.
– А как зовут автора? – спросил небритый.
– Фамилия Мякин.
Тут дверь раскрылась и буравя толпу, на карачках задвигался Сергей Намахов – чу-хи-чу-хи! Люди расступились, будто морские волны, и Сергей через образовавшийся проход, преодолел расстояние до Мякина и поднялся пред ним:
– Ну, помнишь? Чу-хи-чу-хи!
Ткнул сочинителя пальцем под ребро. Раздался хлопок, Мякин лопнул. Одежда его упала кучей на пол.
Сейчас обвинят Намахова. Он выкрутился: