Лунная радуга. Волшебный локон Ампары
Шрифт:
– Да? А у тебя что…
Копаев понял вопрос с полуслова:
– А я никогда приятно с ним не беседовал. Я его и в глаза не видел. Как полагают наши психологи, имитировать положительные эмоции мне не удастся. Полагают, тебе будет легче.
– Верно. Я не испытываю к Аганну ни малейшей неприязни. И не думаю, чтобы там…
– Поводы будут, – загадочно пообещал Копаев. – Кстати, о чем вы беседовали до утра в гостинице «Вега»?
– Я уже говорил. На профессиональные темы. Вспоминали, конечно, свою альма-матер. Меф тоже учился в иркутском вузе.
– Аганн
– «Лунная радуга»?.. Нет. Это имеет значение?
– В беседе на профессиональные темы с первым пилотом «Байкала» бывший первый пилот «Лунной радуги» ни словом не обмолвился о рейдере, на котором летал многие годы. А ведь было здесь о чем поговорить. Один только рейд к Урану чего стоил.
– Нет, о системе Урана он не упоминал.
Аверьян покивал:
– Упустил из виду. Стоит ли упоминать о всяких там мелочах, связанных с Обероном. Ну подумаешь – поиск пропавшего без вести рейдера «Леопард», катастрофа на Обероне, гибель шести человек из экипажа «Лунной радуги». Экая невидаль…
– Выходит, Аганн участник этих событий?
– Профессиональная беседа Аганна с тобой была на редкость содержательной. – Аверьян снял очки, нацепил их на поручень. – Что-нибудь вообще ты помнишь про оберонскую эпопею десятилетней давности?
Андрей отвернулся и стал смотреть на блестящую воду лагуны. В тот год он летал пилотом-стажером – марсианская линия, танкер «Айгуль». Экипаж был печально заинтригован таинственным исчезновением «Леопарда». Обсуждали на вахтах каждое сообщение с борта «Лунной радуги». Весть о гибели начальника рейда Николая Асеева потрясла пилота-стажера… На лунном ринге Асеев был одним из самых заметных боксеров тяжелого веса, и спортивную молодежь словно магнитом тянуло к этому великану.
Андрею вспомнились кадры фильма про оберонский гурм. Десантники «Лунной радуги» в разноцветных скафандрах. По цвету, видимо, только и различали друг друга, но Асеева он узнал легко. Он сразу обратил внимание на человека в лиловом скафандре с лиловыми искрами катофотов, потому что этот скафандр превосходил размерами все остальные…
– Я знал Асеева, – сказал Андрей.
– Кого еще ты знал из погибших на Обероне? Напомню их имена: Мстислав Бакулин, Аб Накаяма, Леонид Михайлов, Рамон Джанелла и командир группы десантников Юс Элдер.
– Никого. Я был еще желторотым курсантом.
– А тех, кто вырвался из оберонской западни?
– Аганна ты знаешь. Тимура Кизимова? Дэвида Нортона? Эдуарда Йонге? Жана Лорэ?
– Жан Лорэ? Такого не помню. Остальных знаю. Да и кто их не знает – известные космодесантники.
– После событий на Обероне Лорэ сразу вышел в отставку, – пояснил Аверьян. – Кстати, Нортон, Йонге, Кизимов тоже проявили нервозность и пытались выйти в отставку досрочно. Однако притихли, как только УОКС перевел их из Дальнего Внеземелья в десантный отряд на Меркурии. Что им мешало работать в системах внешних планет – остается неясным. Аганн повел себя по-другому. Дальнее Внеземелье его не пугает. Скорее наоборот…
– Но Кизимов, Нортон, Йонге теперь, я слышал, отставники?
– Теперь –
– Дался тебе Аганн! Ну, скажем, характер у него не такой, как у прочих.
– Ну, скажем, характеры у них у всех разные, – не то возразил, не то согласился Копаев. – Но вот странность: все пятеро обладают общей чертой. Нелюдимостью.
– Иными словами, в МУКБОПе считают, что нелюдимость пятерки – внеземное «приобретение». Но об этом я уже догадался.
– А как насчет догадки о том, что до катастрофы на Обероне никто из них не отличался склонностью к отчуждению?
– А чего вы хотели? – осведомился Андрей. – Чтобы у них после драмы на Обероне все оставалось по-прежнему?
– Тяжелый вопрос. Но, как минимум, мы не могли не хотеть, чтобы каждая персона из этой экзотической пятерки оставалась человеком.
– Как минимум?
– Да. Они не люди, Андрей.
– Что?..
– Не люди, – подчеркнуто внятно сказал Аверьян. – И в этом все дело. – Он с грохотом отпустил поручень трапа, вспрыгнул на парапет и зашагал туда, где были портфель и одежда.
Машинально поймав на лету падающие очки, Андрей постоял, пытаясь определить свое отношение к словам Аверьяна. Разумеется, он сознавал, что по логике этих мгновений непременно должен быть ошарашен, ошеломлен или хотя бы растерян. Но ничего такого не чувствовал. Ничего, кроме своей беспомощности. Как на развилке дорог в незнакомой степи. Он не мог заставить себя усомниться в человеческом естестве Аганна. Однако считать Копаева идиотом тоже вроде бы глупо. Во всяком случае, сложно. Пришлось бы менять давно устоявшийся взгляд на МУКБОП… Повесив очки на прежнее место, Андрей стал смотреть, как представитель МУКБОПа надевает желтые брюки.
Копаев вернулся, и Андрей очень близко увидел зрачки его серых внимательных глаз. Копаев стоял и смотрел собеседнику прямо в глаза. Портфель в руке, черный свитер на загорелом плече как пляжное полотенце.
– Ну, – пробормотал Андрей, – чего уставился?
– Да так… Мне показалось, я потряс тебя информационным ударом.
– Изучаешь, в глубоком ли я нокдауне. Счет открыть не забыл?
– Беру реванш за проигрыш тебе в финале. – Аверьян кивнул в сторону аэрария. – Пойдем туда, я должен кое-что показать. Здесь слишком светло.
Уже на ходу он доверительно сообщил:
– Каждая особь из этой пятерки нелюдей все еще сохраняет в себе ряд истинно человеческих качеств. Причем не только на словах. Кое-какие поступки и… В общем, в нашей системе понятию «нелюдь» мы пока предпочитаем кодовое название «экзот».
Андрей почувствовал облегчение.
ПРИНЦ НА ГОРОШИНЕ
В аэрарии Копаев огляделся и молча направился в гардеробный павильон.
Андрей задвинул за собой бамбуковую дверь и увидел, что Копаев разглядывает штатив с одеждой.