Лунная Ведьма, Король-Паук
Шрифт:
Соголон колеблется, но делает шаг вперед прежде, чем женщины замечают в ней дерзость. Она стоит несколько ближе к ним, расположившимся на коврах и подушках, чем к принцессе. Соголон чувствует на себе женские взгляды, а также то, насколько они отличаются от мужских. Тоже недружелюбные, но по-иному.
– Что нам с ней делать, Итулу?
Губы Итулу блестят от куриного жира. Она пытается говорить сквозь жевание, не замечая, что принцессе это не по нраву:
– Вы меня спросили, принцесса?
– Я назвала тебя
– Может, принести ее в жертву Бараке, ваше высочество?
Принцесса со смехом встает. Обойдя Соголон по кругу, она говорит:
– Итулу, это для тех, кто всё еще надрезает своим женщинам ку. Не будь совсем уж дикаркой. Хотя я знаю, у тебя мать родом из Борну.
Губы Итулу смеются, но глаза остаются холодны. Остальные пытаются укрыться за своими занятиями: жуют курятину, прихлебывают вино и воду с нектаром, гладят тканевых кукол, щекочут маленького львенка, обмахиваются веерами, но на самом деле наблюдают за принцессой, пытаясь понять, что у нее на уме, и быть готовыми к ее дальнейшим словам.
– Она нас изучает, – веселым голосом замечает принцесса.
Соголон моментально прячет взгляд, но та смеется:
– Да смотри, драгоценная, смотри на что хочешь. Здесь никто не стоит твоего внимания.
Но изучать Соголон в самом деле изучает. Считывает, как старательно эти женщины скрывают на лицах свои чувства при очередном выпаде принцессы, которой, похоже, нравится высказывать этим женщинам что-нибудь колкое. Интересно, есть ли где-нибудь на свете две женщины вроде Кеме с его львом? Может, они тоже проводят день за поеданием курятины и цапаньем между собой? Хотя нет, здесь цапает одна принцесса, а остальные уворачиваются, и по их лицам это заметно.
Тусклая улыбка, означающая боль от укола, превращается в широкую, когда удар приходится мимо, а когда нет, то уголки губ опускаются книзу. Две поднятые брови означают: «Что за новость!», а одна: «Надо же, какой вздор». Если под приподнятой бровью закатывается глаз, то это означает: «Ну вот, опять пошло-поехало». И независимо от того, как быстро он закрылся, разинутый рот означает: «Ох, не чаяла, что сейчас прилетит». Быстрый взгляд в сторону – смахивание с ресниц слезы. Быстрое озирание – «не увидел бы кто».
– Любопытно, что ей от нас передается?
– Пока не знаю, – отвечает принцесса. – Что ты видишь в этих почтенных женщинах? Я обращаюсь к тебе, девочка.
– Какая наглость, не отвечать своей принцессе, – фыркает Итулу.
– Девочка, хочешь, чтобы мы позвали сюда слугу с хлыстом? Ну-ка, отвечай ее высочеству.
– Я… Мне сказали никогда не разговаривать с принцессой напрямую, благородная дама, – произносит Соголон.
– Кто тебе такое сказал? – спрашивает принцесса.
– Дама госпожа Комвоно.
– Это
– В самом деле, ваше высочество, – говорит одна из женщин. – Мне еще помнится, как она сказала Королеве-Матери…
– Если мне понадобится это вспомнить, я тебя спрошу.
– Да, ваше высочество.
Принцесса снова прогуливается возле Соголон.
– Ты, однако, загадка, девочка.
– Может, вам взять ее новой прислужницей, ваше высочество?
– Прислужницей? Но тогда вы, девы, становитесь для меня бесполезны. Посмотри на них, девочка. А я-то всё принимаю их за своих подружек.
Терпеть всё это Соголон всё тяжелей. Она не знает, что ей думать, что чувствовать и даже куда смотреть. Она смотрит за окно на стражника, надеясь узнать в нем Кеме, но это просто какой-то часовой.
– Придумала, принцесса! – восклицает та, которую звать Итулу. – Выдать ее за военачальника Олу.
У всех это вызывает заливистый смех, который становится всё громче и заливистей, пока они не замечают, что принцесса не смеется.
– Нет, вы представляете? То, как он продолжает таскать эту жениховскую гирлянду, как будто ни разу не бывал женат. Совсем умом тронулся, старый дуралей, – хохочет одна.
– Одурел, спятил вконец, – вторит другая.
– Да оставь ты его, старик никого не беспокоит.
– Гадюка тоже не беспокоит, пока на нее не наступишь. А там, глядишь, ужалит.
– У него уж там не гадюка, а ужик!
Снова смех.
– Он и вправду женат не то на воздухе, не то на призраке, а может, на демонице. Я слышала, как он ночами стонет, будто лежит под ней, а утром и не помнит, как ее звать, – шутит третья.
– Соединить их вместе, и парочка будет что надо: двое бестолочей. От него толку лишь справлять нужду по кустам, а у нее обличье, будто она только что оттуда вылезла, – зубоскалит первая.
– Да как вы смеете! – взрывается вдруг принцесса. – Деяниями этого человека вы все тут можете лежать вразвалку, жрать цыплят и скабрезничать – единственное, на что хватает ваших курьих мозгов!
Вся комната замирает. Становится так тихо, что даже слышно, как стражник снаружи говорит кому-то воспользоваться третьими воротами.
– Олу таков потому, что копье прошло ему прямо сквозь голову, оставив дырку, через которую влетают злые духи! Ну что ты за змеюка, Итулу! А вы? Нутро сводит от одного вашего вида! Убирайтесь отсюда! Пошли прочь!
Соголон смотрит, как женщины торопливо уходят, и тоже поворачивается уходить.
– Глянь на этих стервятниц. Все как одна с покоренных земель. Та, что похожа на кобылу, служила моей матери и потеряла мужа, когда мы отвоевывали Увакадишу. Я тебя не отпускала, девочка. Откуда ты родом?