Лунная Ведьма, Король-Паук

Джеймс Марлон

– Я, если честно, сначала заплакала, когда меня схватили, и ревела, когда меня бросили в какое-то место с железными дверями. Но это была не темница, а просто каменная комната. Я даже могла видеть из окна звезды. А потом он приходил со мной повидаться. Аеси, – произносит Соголон, низко опустив голову – ведь, может, она сболтнула лишнего.

– Ах вот как? – заинтригованно смотрит принцесса, напоминая сейчас одну из женщин, что пыталась удержать шелк госпожи Комвоно, когда тот норовил упорхнуть из рук на волю.

«Это как же: если я сошью из него

платье, то он вот так же может с меня слететь?»

Принцесса Эмини поворачивается к Соголон, которая сейчас стоит рядом.

– Моя новая телохранительница, – называет она ее, когда девочка выходит наружу. Понятно, что название это в шутку, но всё равно, заслышав его, Соголон невольно улыбается.

– Что делал Аеси, когда пришел к тебе?

– Смотрел, – отвечает Соголон, чувствуя щипок от стоящей вблизи старшей женщины. – Просто смотрел, ваше высочество.

– И это всё? Не было ли чего-нибудь еще? Может, он что-то такое тебе говорил?

– Нет, ваше высочество, просто смотрел.

Принцесса вдумчиво ее оглядывает.

– Ты не похожа на таких, чтобы он клал глаз…

– Да какой у него глаз, ваше высочество? – старшая женщина хмыкает. – У него в этом разрезе и глаз-то нету.

Аудиенция с принцессой происходит только сейчас, потому что до этого у Соголон раскалывалась голова. Неимоверная боль в передней ее части, возникшая, как только ее оставили одну в узилище. Ломота была такая сильная, что она в темноте билась головой о стену. А по освобождении принцесса Эмини велит ей сразу лечь в постель.

– Теперь жди, он не задержится, – внезапно сообщает она.

– Кто, ваше высочество?

– Ликуд. Нынче гляди в оба. Эти близнецы скоро напомнят ему, что он обещал тебя убить, а твою голову и сердце бросить собакам – я имею в виду его отпрысков, этих двоих недорослей. Говорят, что мать их не рожала, а просто высрала двумя кусками говна.

– У вас это от кого-то из ближних людей, ваше высочество? – спрашивает старшая женщина.

– Ветер принес. А еще я слышала, ветер обещает казнить тех, кто вынесет мною сказанное из этой комнаты.

– Да постигнет смерть всех, кто разгласит ваши секреты, принцесса! – истово говорит старшая. Соголон ее имени не знает.

– Убийства оставь за Ликудом, – тонко усмехается принцесса.

За спиной принцессы Эмини принц Ликуд переговаривается с несколькими старейшинами, как сокрушить Увакадишу. Всё как есть разговоры, а разговоры – ветер, но наследный принц играет в короля ради тщеславия, любовных утех, смеха ради или даже просто из удовольствия завернуться в королевскую мантию. Всё это досаждает принцессе, которая и без того проводит преизрядно дней за внушениями старейшинам, что корона еще не потеряла свою голову.

Вот девочка, которая снова пробралась в жилье воителя Олу, имея ряд вопросов, на которые у нее нет ответа, но, возможно, их смогут дать его стены, или простыни, или занавеси. Дома она его не застает, но его не настораживает, когда он по возвращении застает у себя гостью.

–

Я не могу вспомнить твое имя, но, похоже, ты знаешь мой дом, – говорит он на пороге.

– Ты обучаешь меня чтению.

– И ты уже научилась?

– Больше луны назад.

– Значит, я учитель?

– Нет.

– Священник?

– Ты воитель.

– Так мне говорят люди.

– Я здесь ищу кое-какие слова.

Ибо у него есть слова на всё, если только знать, где искать. Каждый раз, переступая порог его дома, она проникает в то, чем раньше был его разум. Это человек, который всё видит и подмечает. Олу знает, что все записи делает именно он, но иногда забывает почему. Когда Соголон говорит ему это, он улыбается, что вызывает в ней удивление.

– Ты начинаешь забывать, что ты забываешь, – говорит она, пугаясь мысли, что это произойдет уже скоро. – Почему между принцессой и принцем такой разлад? – спрашивает она.

– Обычные отношения брата с сестрой. У тебя братья есть?

– Нет.

– Твоя мать, должно быть, клянет свое невезение.

– Невезение – это с мальчиками, – поправляет она.

Он рассказывает о том, как принцессе приходится выполнять обязанности короля, а венценосная слава за нее достается брату, и, должно быть, поэтому она его ненавидит.

– Почему всё это возложено на принцессу? – спрашивает она, но воитель не отвечает.

Дом Олу – улучшенная вариация Олу-царедворца. В своих письменах он не прячется за дипломатией, все усвоенные от него слова четки и понятны для прочтения, и нет никакой иносказательности в описаниях принца или принцессы. Соголон вспоминает про запись под его ковриком, насчет печальной участи женщин-травниц. Найдя ее, она сличает слово на стене со словом на полу, затем со словом на подоконнике, и так слагаются кирпичики мыслей. Некоторые из них настолько отчетливы, что приходят в виде голоса Олу.

«Кое-кто уже бросает десять и еще шесть священных пальмовых орехов в чашу Ифы, дабы предугадать волю богов на будущее. Время грядет, слишком долго и в то же время слишком рано. Принцесса, когда станет Сестрой Короля, всё восстановит».

– Восстановит что? – спрашивает Соголон.

– А?

– Принцесса, когда станет Сестрой Короля, восстановит что?

– О чем ты, девочка?

– Ты тот, кто это написал. Вот и глянь на свои пометки: может, они зажгут в твоей памяти искру?

– Я слишком стар, чтобы меня использовать как огниво.

– Но ты воитель или нет?

От этих слов в нем что-то меняется. Он становится как будто выше ростом, но и не только.

– А, ты про это? На это и память не нужна. Просто таков уклад королей, тебе про это споет любой гриот. – Олу делает паузу, словно в ожидании вопроса, но Соголон лишь напряженно смотрит. – Принцу Ликуду королем не бывать, – говорит он.

– Что ты сказал?

– Он ведь сын Короля.

– Ну так тем более. Или что?