Лунная Заводь
Шрифт:
— Ты все еще выигрываешь, — сказал Уильям.
— Уро висит на волоске, моя тетя слепа на один глаз, а у моего двоюродного брата сломаны два ребра.
— Да, но они все еще дышат.
Хорошая точка зрения. Так почему же ей от этого не стало легче?
Появилась Игната с коробкой в руках. Она поставила ее на стол.
— Погрязнешь в ненависти или жалости к себе?
— Сейчас это ненависть к «Руке», — ответила ей Сериза. — Когда я переключусь на жалость к себе, я обязательно дам тебе знать. Надо было
— О, пожалуйста. — Игната закатила глаза. — Мама всю свою жизнь заигрывала с этим. Я повторяла ей снова и снова: надень чертовы очки. Кальдар украл их специально для нее. Я говорила ей, Микита говорил: мама, надень защитные очки. Но нет, большинство из нас, по-видимому, глупы. Мы ничего не понимаем, а она прекрасно видит, а когда она надевает очки, линзы запотевают…
Игната стащила с плеча полотенце и швырнула его через всю комнату.
— Поможет, если бросить что-нибудь тяжелое, — сказал Уильям.
Игната отмахнулась от него.
— Молчи ты. Послушай, Сери, мы все совершаем ошибки и платим за них, особенно если они сделаны из-за высокомерия.
Игната достала из коробки пузырек, и по комнате разнесся запах грязных носков и гнилых цитрусовых. Экстракт валерианы.
— Так что, как бы тебе ни хотелось признать эту ошибку, она принадлежит моей маме. Она владеет всем этим своим одиноким «я», и она это знает. Если бы она надела очки, то отделалась бы парой сломанных ребер, как мой брат.
Игната накапала десять капель в стакан и налила в него воды из бутылки.
— Пей. Тебе нужно поспать.
Сериза взяла стакан.
— Я бы не стал, — пробормотал Уильям.
Игната впилась в него взглядом.
— Ты… помолчи. Ты — до дна. Быстро.
Это была всего лишь валерьянка, и спорить с Игнатой было все равно, что пытаться урезонить питбуля. Сериза залпом выпила воду. Огонь и ночь прокатились по ее горлу.
— Что ты туда добавила?
— Воду, валерьянку и очень сильное снотворное. У тебя есть около пяти минут, чтобы добраться до своей комнаты и принять душ, или ты потеряешь сознание там, где стоишь.
— Игната!
— Игната-Игната-Игната! — Игната замахала руками. — Когда ты в последний раз ела или спала? Что, нечего ответить? Сегодня тебе надо поспать, завтра отдохнуть, а послезавтра ты поведешь наш отряд к Ширилам, и после этого у меня не будет на тебя времени. Я буду занята, латая всех остальных. Так что давай! Кыш! И забери с собой голубую кровь. — Она указала длинным пальцем на Уильяма. — Ты пойди с ней и убедись, что она не упадет в обморок где-нибудь на лестнице.
Сериза вздохнула и направилась вверх по лестнице. Уильям последовал за ней.
— Она сумасшедшая, — сказал он.
— Нет, она старается держать себя в руках и не плакать. Ее мама и брат могли погибнуть. Она мало что может сделать, поэтому командует мной.
Он
— Ты говоришь о мести?
— Да, немного. Мой папа часто говорил мне: «Когда ты главный, ты во всем виноват». Она немного винит меня. — Ее ноги тяжелели с каждым шагом, как будто кто-то медленно вливал свинец в ее кости. — Она никогда не признается в этом даже самой себе, но винит во всем меня.
— Так вот каково это — иметь большую семью, — сказал он.
Теперь ее голова стала слишком тяжелой. Ее веки пытались сомкнуться сами по себе. Она остановилась у двери в свою комнату.
— Что-то вроде этого. Ты еще не видел самого худшего. Они выделили тебе комнату?
Уильям оскалил зубы.
— Да. Кальдар показал мне ее.
Он произнес имя Кальдара так, словно хотел его задушить.
— Я не сержусь на тебя из-за червей, — сказала она ему, пытаясь привести свои мысли в порядок. Она зевнула. — Извини, мне очень хочется спать.
— Все окей, — сказал он. Он стоял слишком близко.
— Когда это голубая кровь говорила «окей», лорд Билл? Вам нужно больше работать над своим прикрытием. — Она зевнула. — Из тебя получился бы ужасный шпион. Обещай мне, что пока я сплю, ты не причинишь вреда никому из моих кузенов, даже Кальдару.
Уильям посмотрел на нее.
— Я измучена и несчастна. Обещай мне. Никаких оторванных голов, никаких сломанных костей, ничего такого, что заставило бы меня пожалеть о том, что я привела тебя к моей семье.
— Обещаю, — сказал он.
— Спасибо тебе.
— Обращайся.
— Девочка говорит, что в лесу живет монстр.
Что-то дрогнуло у нее в груди.
— Она про себя.
Уильям посмотрел на нее.
— Это Ларк, — сказала она, чувствуя боль в груди. — Она считает себя монстром.
Руки Уильяма сомкнулись вокруг нее. Она должна была что-то сказать. Ей следовало оттолкнуть его. Но она чувствовала себя такой усталой и подавленной, а его руки были сильными и успокаивающими. Он прижал ее к себе, и тупая боль, грызущая ее, отступила. Это было так приятно, что она просто прислонилась к нему. Он опустил голову. Она смотрела, как он это делает, но не понимала, зачем он это делает, пока его губы не коснулись ее рта.
— Спи спокойно, — сказал он. — Я присмотрю за твоей семьей.
Он отпустил ее.
Сериза закрыла дверь и долго смотрела на нее, не зная, действительно ли они соприкоснулись или ей показалось. Она ничего не добилась и села на кровать, чтобы снять ботинки. Она сняла левый ботинок, а потом кровать перевернулась и упала ей на затылок.
УИЛЬЯМ проснулся в темной спальне. Воздух был прохладным, и узкая полоска лунного света, пробиваясь сквозь шторы, падала на пол. С минуту он лежал неподвижно, глядя в потолок и заложив руки за голову.