Лунное сердце
Шрифт:
Когда Сара закончила свой рассказ, заговорила Мэй-ис-хюр:
– Я скажу тебе две вещи. Первая: чем бы ни был Талиесин, он все равно человек и у него человеческое сердце. Кто может объяснить, отчего этого мужчину тянет к этой женщине? Это может сказать только Мать-Медведица, но и она почему-то помалкивает. Я точно знаю: с того дня, как Талиесин встретил тебя на берегу, он не мог тебя забыть. Сам был не свой, будто один из духов заворожил его.
– А что второе? – спросила Сара.
Мэй-ис-хюр вздохнула:
– Пэквуджи. Этот малютка – большой озорник, недаром он двоюродный брат Старого Койота. У Пэквуджи сотни личин, и он большой фокусник.
– Значит, слишком-то верить его словам не
– А вот это трудно сказать. Пэквуджи как тихий пруд – он отражает твою душу. Если ты коварный и мелочный человек – он с тобой будет поступать так же. Если ты добр и заботлив, он будет к тебе добр и станет заботиться о тебе.
– Ну, я вижу, с ним никогда нельзя быть ни в чем уверенной.
– Здесь, – и Мэй-ис положила руку на грудь, – здесь ты поймешь, можно ли. Ведь Пэквуджи – отражение твоей души.
– Наверное, мне надо поговорить с Талиесином… насчет этих испытаний.
– Я думаю, это самое разумное. Талиесин – странный человек, по крайней мере, для меня он странный. Тот Путь, по которому следует он, не такой, как Путь моего народа. Его народ копит знания, добытые каждым в одинокой борьбе. У нас не так. У нас знания – секрет, но спросишь – и узнаешь. А соплеменники Талиесина полагаются сами на себя.
– О, как сложно!
Мэй-ис-хюр накрыла ладонью руку Сары и улыбнулась:
– Ничего не бойся. После твоего рассказа в меня закрались всякие предчувствия, но знай одно – ты среди друзей. Мы всегда тебе поможем. – Индианка встала и посмотрела на Сару. – Твоя одежда еще должна посохнуть, пойдем посмотрим, не найдется ли для тебя чего-нибудь более подходящего, чем старая рубаха Хагана.
Перемена темы вызвала и перемену настроения.
– А мне эта рубаха даже нравится, – сказала Сара.
– Ты в ней похожа на бобра. – Мэй-ис-хюр раздула щеки и сделала несколько шагов вразвалку. – А по-моему, ты сродни кунице. Но как хочешь…
– Ладно, ладно! – рассмеялась Сара. – А во что ты собираешься меня нарядить?
– Найдем тебе что-нибудь удобное, можешь не беспокоиться. Есть у меня одно платье на примете. Его только укоротить надо.
Сара связала одежду в узелок, и обе в сопровождении Хова, болтая, как давние подруги, отправились в башню.
– Никому не известно, кто выстроил эту башню, – рассказывал Талиесин. – Когда я познакомился с Мэй-ис и Хаганом, они уже два года в ней жили. Мэй-ис раньше жила с отцом, а Хагана они нашли на берегу. Его выбросило море. Он был полумертвый, только цеплялся громадной рукой за свой топор. Как он вместе с этим топором не потонул, непонятно. Вот Хаган-то и решил, что нужно поселиться в башне. Всего-то и надо было – законопатить щели и покрыть крышу дерном. Башня оказалась на диво прочной, хоть простояла пустой неизвестно сколько лет.
Они с Сарой сидели у подножия башни, прислонясь к ее каменной стене, на плечи себе они накинули одеяло, а перед ними расстилалась широкая гладь океана. На Саре было платье из мягкой замши, чуть прикрывавшее колени, из-под платья виднелись длинные штаны, перевязанные на икрах шнурками, сплетенными из травы. Ее непокорные кудри были заплетены в две косы, хоть и не такие роскошные, как у Мэй-ис-хюр, но ей казалось, что они превращают ее в настоящую индианку.
На обед у них были жареная утка, пшеничные лепешки и чай из розовых лепестков, которые Талиесин насушил летом. Мэй-ис-хюр и Хаган после обеда ушли в башню, где Мэй трудилась над новым, очень красивым одеялом, оно, уже почти готовое, висело на ее ткацком станке, а Хаган плел сеть, его большие пальцы быстро и ловко сплетали из пряжи веревку и завязывали узлы.
Сара и бард долго сидели, прислушиваясь к молчанию леса и тихому шуму волн, бьющихся
День прошел спокойно, но сейчас, когда их окружала темная, таинственная ночь, Сара решила, что пора поговорить серьезно.
– Этот друид, из-за которого тебе пришлось покинуть Гвинедд, как его звали? – спросила она.
В темноте ей не было видно, что Талиесин нахмурился.
– Томасин, – не сразу ответил он. – Томасин Хенгуэр-т-Хап.
«Томас Хенгуэр, – Сара вздохнула. – Значит, Киеран был прав».
– Ты его ненавидишь? – спросила она.
– С чего бы?
– Ну за то, что он вынудил тебя покинуть родину? Ты его не простил? Хочешь убить его?
Талиесин покачал головой, но скорей от смятения, вызванного ее вопросом.
– Зачем мне его убивать? Он теперь просто камень над морем.
– Но если бы он был жив?..
– Пойми, Сара, – ласково сказал Талиесин, – Томасин только подвигнул меня на то, чтобы покинуть родные места. Как я мог оставаться в своей стране, если я никому больше там не был дорог?
– Киеран говорит, что ты родился в Стране Лета. Где это?
Даже в темноте глаза барда засверкали.
– Страна Лета! Это Край Летних Звезд! Там собрано все, что есть хорошего на свете. Там все таинственно и причудливо, непокорно и нежно, волшебно, как свет звезд, надежно, как сердце друга. Я побывал там только на самой окраине, но я все бы отдал, чтобы попасть в эту страну! – Талиесин помолчал, потом заговорил снова: – Мне говорили, что я там родился, но я этого не помню! Нет у меня ощущения, что я там когда-то жил, что это моя родина. Я всегда только мечтал об этой стране. Когда волны Эйл-Тона несли мой челнок, я думал, что приплыву в Страну Лета, ведь в легендах говорится, будто она лежит на Западе. – Он снова умолк, а когда заговорил, мечтательности в голосе не осталось: – Я не питаю ненависти к Томасину. Но когда море подхватило мою лодку, а берега Гвинедда стали скрываться из глаз, я проклял его и превратил в камень. И повелел ему смотреть на море до тех пор, пока Гвин ап Надд еще оставляет следы на полях людей. Я признаю, что поступил скверно. – Он повернулся к Саре и приблизил к ней лицо. – А почему ты об этом спрашиваешь?
И Сара в первый раз рассказала ему обо всем, что случилось с ней за время их краткой разлуки. Она не упомянула только о своем сне.
– Значит, Томасин все еще жив? – удивился Талиесин. – И живет в твое время, в твоей стране. Могу лишь пожелать ему добра, Сара. Честное слово. А это… этот Ужас-Бродящий-Без-Имени… Это не я, Сара!
– А что же это?
– Если бы мне пришлось строить догадки, я бы мог предположить, что раз Хенгр жив, хотя срок его жизни кончился, значит, Томасину явился Аравн – Повелитель Живых Мертвецов – и отнес его в Аннван. Я рассудил бы так, но… – Талиесин поднял руку, и в свете звезд блеснуло золотое кольцо на его пальце, – но такие побрякушки Аравну не нужны. Ведь наши кольца ничуть не более волшебные, чем обычные, полученные в дар. Мое только потому и волшебно для меня, что его подарил мне Мирддин, величайший бард из тех, что пели свои песни на Зеленых Островах. Но у моего кольца особые свойства. Оно указывает тропы, ведущие к Пути, оно не дарит новые силы, а лишь будит уже живущие в тебе. Я полагаю, – задумчиво добавил Талиесин, – что таинственное Зло, которое выслеживает Томасина, ищет именно это кольцо, хочет заполучить его, чтобы удвоить или утроить свои силы.