Лунные качели
Шрифт:
— Нет… не потому. У него сын умер…
— Сын? Он был взрослый?..
— Да, — сказала Лия. — Нас ещё не было на свете, когда он уже был очень взрослый.
— И что он, заболел?
— Не-ет, что ты…
— Он погиб на войне! — сказал Вахтанг.
— На войне?
— Да, он был лётчиком и направил свой горящий самолёт на фашистский корабль.
— Сам сгорел и корабль потопил, — сказала Лия.
— А его похоронили? — спросил Дато.
— Нет, его не нашли… Его не могли похоронить…
— Но где-то же должна быть его могила? — удивился Дато.
— Нету её нигде…
— Тогда, может быть,
— Нет, погиб… — Глаза у Лии наполнились слезами. — Я знаю… дедушка Амбако плачет иногда.
— И с тех пор он живёт в лесу? — Дато опять посмотрел на опушку леса.
Старика там уже не было.
— Да не в лесу… Вон его дом стоит! — сказал Вахтанг.
Дато пригляделся и между светлых ровных стволов увидел дом, ограждённый невысоким плетнём. За плетнём, во дворе, краснели кусты роз.
Быки, завлечённые вкусной травой, далеко отошли от дерева, верёвка, привязанная к их рогам, натянулась, как струна, и согнула ветку.
— Лия, пригони-ка их поближе! — сказал Вахтанг.
Лие не понравился тон брата.
— Сам пригони!
Вахтанг собирался ещё что-то сказать сестре, но ему не терпелось сразиться с Дато в ножички.
Мальчики отсчитали от тополя пять шагов и остановились. Сейчас должно было решиться, чья рука вернее и чей ножик лучше наточен.
— Не знаю, что и подумать, — проговорила Лия. — Куда пропал этот Джумбер? — и, затенив рукою глаза, посмотрела в сторону стройки.
А Джумбер, радостный, шёл оттуда. Инженер дал ему «слово мужчины». «Не знаю как с остальными, а тебя обязательно оставлю на стройке», — сказал он. Под остальными подразумевались Вахтанг, Дато и Лия. А остаться на стройке до конца — значило дойти вместе с дорогой до Ингургэса, до самой высокой и самой удивительной электростанции на свете. И в один прекрасный день там он встретит Манану…
С Мананой Джумбер познакомился в Тбилиси, на республиканской олимпиаде школьников. Тогда они оба получили награды за лучшее исполнение грузинских танцев и поздравили друг друга с победой. И ещё тогда Джумбер подумал, что у Мананы самые удивительные, спокойные глаза, самые красивые волосы и ласковая, кроткая улыбка… А голос! Как он мог забыть?.. Он никогда не слышал такого голоса… Стоило только ей раскрыть губы, он звенел, звенел, как серебряный колокольчик. Словно она сама была серебряным колокольчиком…
— Вы приедете на следующую олимпиаду? — спросила его Манана.
— Приеду! — сказал Джумбер.
— До свидания!
— До свидания!
Они пожали друг другу руки.
Джумбер вернулся в деревню и засел за учёбу. Он хотел на «отлично» окончить семилетку, чтобы поступить в Кутаисский строительный техникум. И он забыл о Манане. Лишь изредка она вспоминалась ему, как сказка, как что-то неправдоподобное, что только привиделось ему. Но недели две назад, когда он со своей арбой подъехал к камнедробилке, невдалеке остановился «газик». Из него вылез высокий, красивый мужчина, поздоровался с дядей Арчилом, и они медленно пошли к конторе… Вдруг кто-то окликнул Джумбера. Голос показался Джумберу знакомым, сердце у него заколотилось. Из машины вышла Манана. И без того большие глаза её были ещё больше от удивления.
— Джумбер! Не узнаёшь меня?
— Здравствуй, Манана! — сказал Джумбер и покраснел.
У Мананы была всё та же ласковая, кроткая
— Ты здешний, Джумбер? — Манана кивнула в сторону села.
— Да, здешний.
— Ух, как у вас хорошо! Я тоже буду здесь это лето. Папу направили сюда на работу, на Ингургэс, и он забрал нас с собой. — Манана повернулась к машине. Из машины выглядывала женщина и маленький карапуз. Судя по их лицам, они были очень удивлены: с кем это разговаривает Манана?
— Джумбер, ты придёшь к нам?
— Приду, если выкрою время…
— Выкроишь время?! Но сейчас ведь каникулы!
— Ну и что же… Я работаю на строительстве дороги…
— А-а, — обиженно протянула Манана, улыбка сбежала с её лица, она отвернулась от Джумбера и села в машину.
Тогда впервые понял Джумбер, что Манана гордая девочка и что она…
То, что увидел Джумбер под тополем, прервало его мысли.
— Что вы делаете!.. Вы что, спятили?! — закричал он и побежал.
Джумбер видел, что быки вот-вот обломят ветку тополя, к которой они были привязаны. Он хотел развязать верёвку, но его крик спугнул быков, ветка с треском обломилась, упала и поползла за верёвкой, шелестя и шурша листвой.
— Что вы наделали! Ох, что вы натворили! — кричал Джумбер. — Вы же знали, что этот тополь посажен сыном дедушки Амбако!
— Погибшим сыном?! — вырвалось у Вахтанга.
— Лётчиком? — спросил Дато.
— Я не знала этого! — еле слышно пролепетала Лия.
— Я тоже не знал. — Вахтанг опустил голову. — Я думал, тот тополь где-то в другом месте растёт…
— Дато можно простить, он тут без году неделя. Но вы-то? Как вы могли забыть?! — горячился Джумбер.
В это время из-за пригорка показалась седая как лунь голова дедушки Амбако и его некогда могучие, а теперь худые и немощные плечи. Согнувшись вдвое, старик спешил к тополю. Видно, почувствовал он, что с деревом творится что-то неладное.
Дато выхватил из ствола глубоко засевший ножик и спрятал. Из ранки по коре растёкся желтоватый сок.
Вдруг старик заметил на лугу обломанную ветку и остановился как вкопанный. Он взглянул на дерево, потом на быков и перевёл взгляд на ребят. Глаза его смотрели с укором. Он медленно побрёл к ветке, дрожащими руками отвязал верёвку и поднял над головой зелёную, пахучую ветвь.
— Что же вы сделали со мной, детки?.. Что же это, а? Джумбер, они-то малыши, с них спрос не велик, но ты… ты же знал…
— Я только сейчас пришёл, дедушка Амбако. — Джумбер потупился. — Будь я здесь, этого бы не случилось.
— Могли же вы и к другому дереву привязать их, — обернулся старик к Вахтангу и Дато. — Разве мало вам деревьев?
— Не горюйте, дедушка! — сказал Дато. — Обломилась только одна ветка. Ничего страшного…
Старик внимательно посмотрел на Дато.
— Да, конечно, ничего страшного не случилось, сынок… Страшнее того, что случилось со мной, уж и случиться ничего не может, ты прав. — Старик потрогал дерево на изломе, потом обеими руками поднял сломанную ветвь на плечо и грузно, словно сошедшее с места дерево, двинулся к дому. Он шёл и что-то бормотал про себя.