Лунный бассейн [Лунная заводь]
Шрифт:
— Что же будет? — спросил он, и мне показалось, что его человеческая половина побеждает.
— Вероятно, все останется как есть, если только мы не разнесем плиту на куски, — ответил я.
— Я думал об этом, — сказал он, — и я бы… не осмелился, — добавил он достаточно угрюмо. И я тоже испытал описанное им чувство. Как будто что-то исходящее из скалы ударило меня по сердцу, как рука ударяет нечестивые уста. Мы отвернулись от скалы и увидели проходящую через пролом на террасе Тору.
— Мисс Эдит просит вас быстрее… — начала она и замолчала. Я увидел, как ее взгляд миновал меня, глаза ее широко раскрылись.
5. АВ-О-ЛО-А
Мы отнесли Тору вниз, к ожидавшей Эдит. Рассказали Эдит о случившемся и о том, что мы обнаружили. Она серьезно слушала, а когда мы кончили, Тора вздохнула и открыла глаза.
— Я хочу осмотреть этот камень, — сказала Эдит. — Чарлз, вы оставайтесь с Торой. — Мы молча прошли во внутренний двор и остановились перед скалой. Эдит коснулась ее, отдернула руку, как и я; решительно снова протянула ее и удержала. Казалось, она к чему-то прислушивается. Наконец она повернулась ко мне.
— Дэвид, — сказала моя жена, и печаль в ее голосе поразила меня, — ты ведь будешь очень-очень разочарован, если мы уедем отсюда, не пытаясь больше ничего узнать?
Гудвин, я ничего в жизни больше не хотел, как узнать, что скрывается за серой скалой. Вы поймете — все усиливающееся любопытство, вызванное всем происходящим; уверенность в том, что передо мной место, хотя и известное туземцам — я все еще придерживался своей теории, — но совершенно неизвестное людям моей расы; что здесь, на расстоянии вытянутой руки, лежит ответ на колоссальную загадку этих островов и утраченная глава в истории человечества. Здесь, передо мной — и меня просят отвернуться, оставить ответ непрочитанным!
Тем не менее, я постарался справиться со своим желанием и ответил:
— Эдит, я подчиняюсь, если ты хочешь, чтобы мы ушли.
Она видела смятение в моих глазах. Вопросительно посмотрела на меня и снова повернулась к серой скале. Я видел, как она задрожала. И почувствовал угрызения совести и жалость!
— Эдит, — воскликнул я, — мы уйдем!
Она прямо взглянула на меня.
— «Наука — ревнивая любовница», — процитировала она. — В конце концов, это все, возможно, мои выдумки. Ты не можешь так просто уйти. Нет! Но, Дэвид, я тоже останусь!
— Нет! — воскликнула я. — Ты отправишься в лагерь с Торой. Со мной и Стентоном будет все в порядке.
— Я останусь, — повторила она. И решение ее было неизменно. Когда мы приближались к остальным, она взяла меня за руку.
— Дэйв, — сказала она, — если произойдет что-нибудь… ну… необъяснимое… что-нибудь кажущееся… опасным, ты обещаешь вернуться на наш остров завтра, или как только мы сможем подождать там возвращения туземцев?
Я с готовностью пообещал — желание остаться и увидеть, что происходит ночью, жгло меня, как огнем.
Почему, Гудвин, я не стал ждать; почему не собрал всех в тот момент и не отплыл от острова через
Тору мы застали на ногах, она была необыкновенно спокойна. Она утверждала, что ничего не помнит из происшедшего после ее появления рядом с нами перед серой скалой, как ничего не помнила после своего припадка на Ушен-Тау. Во время наших расспросов она стала такой же замкнутой, какой была до этого. Но, к моему изумлению, когда она узнала о наших приготовлениях к ночи, ее охватило какое-то лихорадочное возбуждение и нетерпеливое ожидание.
Мы выбрали место в пятистах футах от лестницы, ведущей во внешний двор.
Перед наступлением сумерек мы подготовились к ожиданию того, что может случиться. Я располагался ближе всех к гигантским ступеням, за мной Эдит, далее Тора и наконец Стентон. У каждого из нас был автоматический пистолет и у всех, кроме Торы, еще ружья.
Наступила ночь. Через некоторое время небо на востоке посветлело, и мы знали, что восходит луна; становилось все светлее. На море взглянул сияющий шар и вдруг стал виден весь. Эдит схватила меня за руку; как будто появление луны послужило сигналом, мы услышали низкое пение. Оно доносилось из глубочайшей бездны.
Луна лила на нас свои лучи, и я увидел, как вздрогнул Стентон. И тут же услышал поразивший его звук. Он доносился из внутреннего двора. Похожий на долгий, мягкий вздох. Звук не человеческий, а какой-то механический. Я взглянул на Эдит, затем на Тору. Моя жена напряженно вслушивалась. Тора сидела, как сидела с того момента, как мы расположились, — локти на коленях, лицо закрыто руками.
И вдруг от струившегося на нас лунного света на меня напала страшная сонливость.
Казалось, с лунных лучей капает сон и падает мне на глаза, закрывая, неумолимо закрывая их. Я чувствовал, как расслабилась в моей руке рука Эдит, видел, как она опустила голову. Я видел, как голова Стентона упала ему на грудь и как его тело пьяно покачнулось. Я пытался встать, пытался бороться с непреодолимым желанием уснуть.
И в этой борьбе увидел, как Тора подняла голову, будто прислушиваясь к чему-то; увидел, как она встала и повернулась лицом к лестнице. Тора смотрела туда, и своими затуманенными глазами я увидел какое-то глубокое, сильное сияние. Тора взглянула на нас. На ее лице было бесконечное отчаяние — и ожидание. Я попытался встать — но сон с новой силой навалился на меня. Смутно, засыпая, я услышал хрустальный звон; с невероятными усилиями еще раз приподнял веки, увидел Тору, купающуюся в свете, стоящую наверху лестницы, — и сон победил меня, унес в самое сердце забвения!
Когда я проснулся, начинался рассвет. На меня сразу хлынули воспоминания, и я в страхе протянул руку к Эдит, коснулся ее и почувствовал, как в приливе благодарности учащенно забилось сердце. Она зашевелилась, села и протерла заспанные глаза. Я посмотрел на Стентона. Он лежал на боку, спиной к нам, закрыв голову руками.
Эдит со смехом взглянула на меня.
— Боже! Что за сон! — сказала она. И тут же вспомнила. Лицо ее побледнело. — Что случилось? — прошептала она. — Что заставило нас так уснуть? — Она посмотрела на Стентона, вскочила, подбежала к нему, затрясла. Он повернулся с могучим зевком, и я видел, как на ее лице отразилось облегчение, которое испытал и я сам.