Лунный князь. Легенда
Шрифт:
– Какое солнце? – снова остановился я.
– Полную луну они так называют, Ночную хозяйку. Ну, и то, что ты не спишь по ночам, особенно, когда луна светит, их тоже не радует. И прозвище дали тебе соответствующее. Лунный князь.
Я фыркнул, хотя было вовсе не смешно: додумаются ведь и до лунного дьявола, изгонять начнут.
– Что-то еще происходит, Граднир? Договаривай уж. Все равно я чувствую, что вокруг нехорошо как-то. Словно бродит что-то, не пойму что.
Он с интересом покосился на меня.
– Чувствуешь? Не мудрено. Ты ведь сущность смерти, вот и чуешь ее. Люди пропадать начали.
– То есть, и раньше находили?
Полосатый кивнул. Я выругался:
– Дьявол! Так они думают, что упырь или кто там еще – это я?
– Неважно, что они думают. Ринхорт со старым князем разберутся, что за урод работает под мифическую нечисть.
Этого еще нам не хватало. Мало нам того, что между дарэйли и людьми отношения сложились, мягко говоря, натянутые. Они нас боялись до жути. И завидовали. Люто, до ненависти завидовали. Это чувствовалось во всем.
Не помогло и то, что все мужчины, кто пожелал, получили новое оружие и доспехи. Не помогло, что светлые хранители занялись окрестными землями, водами и живностью.
Невиданные урожаи, надои, уловы – все напрасно. Это милость Единого, разумеется. Без демонов было бы еще лучше.
А тут еще внезапный мор… Демоны виноваты, кто же еще!
Дед объяснил мне однажды, что если бы мы были, как раньше, презренными рабами Гончаров, зависти не было бы. Людям сложно примириться с теми, кто превосходит их во всем. Это заставляет их чувствовать себя обделенными богом, ущербными калеками. Сам факт нашей свободы делает их несчастными, подумать только!
А с нашей стороны росло презрение дарэйли к слабым людям. Это тоже витало, и пока ничего я сделать не мог. И все это слишком напоминало Линнерилл: высших линнери и низших хьёрсов. Надменных пастухов и паршивых овец.
Мерзость какая. Разве этого я хотел?
– Важно, Грандир. Это очень важно, что они о нас думают. Мне не нужен конфликт дарэйли и людей. Бунта захотел?
– Да что они нам сделают? – отмахнулся вассал.
– Ты, дружище, хотел сделать тут рай на земле. Рая еще нет, а восстание вот-вот случится.
– Не случится. Людишки трусливы. Кто их возглавит? Все имеющие право на оружие тебе уже присягнули. Гончары долго еще не сунутся.
– Есть и другие жрецы. А оружием могут стать и вилы.
– Ха, напугал! Подавим одним чихом.
– Ты планировал тут рай только для дарэйли? На человеческой крови?
Граднир фыркнул, но задумался, почесал ухо чисто по кошачьи.
И лидеры у бунта будут, – мрачно думал я, с черепашьей скоростью переставляя ноги. Не присягнувшие мне рыцари, это вряд ли. Не сразу, по крайней мере. Может, потому и власть дед не стал отдавать полностью. Но он говорил, что на наших землях резко усилилось влияние храмовиков: люди несли им свои страхи, жалобы и деньги. Каждый дом теперь увешан кучей амулетов. Лучше бы люди лечились от зависти.
А все знают, как ненавидят храмовики Гончаров и их творения, то есть, нас.
И сейчас неведомый то ли упырь, то ли некромант мог стать искрой для огромного, во все княжество, костра.
Все это я понимал, но выхода не видел. Ну, поймает Ринхорт некроманта. Найдется что-нибудь еще, в чем нас обвинить.
Говорят, проблемы надо решать
Вот и мне нужно суметь, или я не князь.
***
Бабушка ждала меня в кабинете, восседая за столом в большом, похожем на трон кресле с подложенными под спину подушками.
Глядя на нее я понимал, почему дед до сих пор влюблен в эту женщину так, что ему не нужны были никакие иные – ни бескрылые, ни крылатые.
Ее былая невероятная красота просвечивала сквозь сетку морщин на пергаментной коже. Сгущавшийся в помещении полумрак скрадывал следы времени, оставляя главное: ясный взгляд больших серых глаз с пушистыми, все еще черными ресницами, линии изящно очерченного рта, длинную шею, которую она кутала шалями, и тяжелую корону поседевших волос – она носила ее, как алмазный венец, гордо подняв голову.
Она умирала не от старости. Ее болезнь была неизлечима и мучительна, но она категорично отказалась от помощи Мариэт без объяснения причин. Мол, не хочу, и все тут, «оставьте старуху в покое». И даже дед не мог сломить ее волю. Нам приходилось действовать окольными путями: травяные настои княгиня продолжала пить, и ни у кого не хватило смелости открыть ей, что каждый лекарственный лепесток побывал в руках дарэйли жизни.
В кабинете я еще не был.
Заметив мое замешательство при виде большого квадратного помещения, приличествующего какой-нибудь монастырской библиотеке – с огромными шкафами, забитыми переплетенными в кожу фолиантами и рулонами пергаментов, с картами на стенах – княгиня улыбнулась:
– Мы разделили с Дорантом обязанности: в его ведении войско и оружейни, а в моем – земли и торговля. Более тридцати лет я управляю имуществом князей Энеарелли из этого кабинета, если не считать восьми лет в каземате, но и тогда я не покидала замка. Теперь это твой кабинет, и мне нужно передать все дела, пока я в состоянии.
– Думаю, лучше назначить управляющего, кого-нибудь из сферы Логоса, ему и передашь, – пробормотал я, краснея под ее взглядом.
На шкафы я покосился уже с тоской, а княгиня любовно огладила ладонями толстенную тетрадь на полированной столешнице. Анита уже не носила перстни – они спадывали с исхудавших пальцев. «Фамильное» кольцо матери, возвращенное мной при первой нашей встрече, лежало на пустом столе перед ней.
– Хорошо, – кивнула она. – Правителю нужны министры. Но ты все-таки не отвертишься. Есть вещи, которые правящий князь должен знать, чтобы не удивляться потом, куда уходят его деньги, и что таят в себе бесполезные на первый взгляд траты. К примеру, почему князь Дорант содержал одного безумного барона в Нертаиле…
Анита была очень сильной, если выдержала все, что ей выпало на долю, – думал я, пока она рассказывала, то и дело касаясь пальцем кольца на столе.
Этот кусочек небесного металла разрушил ее жизнь, и случилось это в пятитысячном году. Тогда она носила имя Памелы Паулери и была тайной возлюбленной родного брата Ионта, королевича Кларта, и матерью его ребенка. Кларт был слишком умен, чтобы подарить ей кольцо с подобной убийственной надписью. Нет, его кто-то сделал и подбросил во время трапезы в зал. Так, чтобы нашли слуги.